Сражение Цветов. Продолжение. София Фаддеева
причем тут Дельфина? – я вспоминаю высокие тонкие каблуки и насторожённо хищное лицо секретарши нашего отдела.
– Раньше она при Иване Морено секретарила.
– Ну и что?
– И за это Иван Морено на курорты в Майями ее отсылал позагорать!
– В конце концов, это их дело!
– Да, – соглашается Хулио, – но дело Политеха спросить у ректора, как тратятся деньги Политеха, и не оседает ли значительная их часть на его личном банковском счету.
– И ты смог доказать, что в Майями Дельфина летала не за собственные деньги и не за деньги Ивана Морено, а за счет Политеха? – мне такие вещи кажутся недоказуемыми.
– Для того чтобы выиграл Мальдонадо, достаточно было предположения. Выборы были открытыми, потому что мы с Мальдонадо сочли, что это нам выгоднее, и на том настояли. И вот звучало в репродуктор на весь Политех: Морено, Морено, Морено… Дельфина уже побежала разливать шампанское в бокалы, а люди меж тем читали листовку, и наступил перелом: Морено, Мальдонадо, Морено, Мальдонадо, Мальдонадо, Мальдонадо, Мальдонадо… Я зашел в ректорат к Дельфине, сказал: «Победил Мальдонадо!», положил листовку поверх бокала и вышел, но успел увидеть, как Дельфина закусила губу.
– Любит же она теперь тебя! – предполагаю я.
– Любила бы больше, если бы знала, кто ту листовку всю ночь выпускал на принтере ректората, – усмехнулся Хулио. – Ключи пришлось подобрать!
– М-да… Политика – дело грязное! – говорю я банальность. – А что же Иван Морено?
– Его особенность была в легкой смене партий. Он их менял как перчатки, в зависимости от того, где поблескивала выгода. Он побывал и маоистом, и коммунистом, и демократом, и альфаристом, и социал-христианином… и строил дом, приобретал земли, менял машины, и счет его в банке рос и рос. В очередной раз поменяв партию, он стал алькальдом города, возбужденное против него дело так ничем и не закончилось.
Я чувствую, все безнравственно, и с той, и с другой стороны, но… я горжусь Хулио. Я просто в него влюблена.
Х Х Х
Сегодня небо веселое – в полянках, просеках, тропках – разрежения, сгущения, просветы облаков.
Х Х Х
Лет десять назад, в первые годы образования Политеха, работало в нем множество выпускников Союза.
– А мы народ простой, нетребовательный, – говорит Хулио. – Ребята могли занятия провести, пообедать вместе со студентами в кафе, вместе с ними и на солнышке на травке растянуться подремать, а затем снова отправиться на занятия… Другие сотрудники Политеха морщились: для них прежде всего в преподавателе были ценны отглаженный костюм, галстук, начищенные ботинки, поданный женой обед и припаркованная в тени машина. Их раздражали валявшиеся на травке выпускники Союза. Ребят повыгоняли вон. – Но ничего! – говорит Хулио. – Мы новые силы соберем! Мальдонадо нас поддерживает.
Ректор, действительно, поддерживал. Активность Норберто была поразительна и распространялась не только на область политики. Мальдонадо был еще и поэтом. Его революционная поэма «Война и любовь» на одном из