Кир-завоеватель. Владимир Максимович Ераносян
где же твой посох?
–
Он передан в добрые руки тому, кто наставит на путь грядущего Мессию.
–
Какой наглец! Кому же ты равен из великих пророков? Иеремии?
– Разве не помните вы, те, кто застал Иеремию, его слова: «Ты влек меня, Бог, и я увлечен, Ты сильнее меня – и превозмог, но я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною. Ибо лишь только начну говорить я: кричу о насилии, вопию о разорении, донося слова Твои, а моя проповедь обращается в поношение мне и в повседневное посмеяние». Не из-за вас и таких же, как вы, сказал тогда Иеремия: «Не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя его…»? Но не смог молчать, ибо Господь вложил в его уста обличение. Вместо того, чтобы слушать Иеремию, царь Седекия бросил его в темницу, обвинив в предательстве. Только за то, что пророк предрек гибель народа, отложившегося от Бога и пророков, и разрушение храма, оскверненного грехом! А ведь это случилось.
–
Замолчи! – потребовали старейшины.
Даниил не останавливался.
– Седекия в первый раз ослеп, когда ослушался Иеремию, который предостерегал от восстания против Вавилона и предрек семидесятилетний плен за это! – гневно продолжал Даниил, – Забыли, что случилось потом? Пришли к вам на помощь союзники-египтяне? Помогли вам инородцы, которых вы ждали? Ведь вы ждали египтян с нетерпением! Так почему сейчас отвергаете мессию-инородца? Участь Седекии прискорбна, на глазах убили детей его и затем ослепили, а народ увели в рабство в долину Евфрата. Но хуже всего, что вы смирились! Вы привыкли! Вас все устраивает, души ваши прогнили, как льняной пояс, брошенный Иеремией в расщелину скалы. На шеях ваших ярмо, то самое, что носил пророк на своей груди перед Седекией, когда устал говорить в пустоту. Обреченный царь слушал только вас, тех, кто говорил лишь о счастье народа и благоденствии. Лицемеры! Вы изрекали только то, что от вас хотели услышать. Но царь – не Бог. Иеремия был поруган за правду, он предрекал бедствия и несчастья. Разве достоин я хотя бы шнурка на сандалии пророка. Нет. Я мелок и ничтожен в сравнении с ним. Но даже сейчас, когда я предрекаю спасение и возрождение Иерусалима – вы недовольны. Ибо вы пустили корни в стране идолов, ярмо вросло в ваши шеи! Вы не хотите домой! Вам не нужен дом Божий! Вы променяли свое первородство за чечевичную похлебку, как Исав! Так почему вы так упорны в неприятии спасителя чужих кровей, если народ ваш молится в рощах чужестранным деревянным истуканам?!
– Точно! Он гордец! Возомнил себя подобным Иеремии! Он плут! Жонглирует словами как гадальщик и учит нас, как жить! – возмутились иудейские старцы, – Таким же был Иезекииль, тоже мнящий себя устами Господа!
– Не смейте произносить имя Иезекииля, истинного пророка! – заорал на старцев юный Даниил, – Вы превратили святого в юродивого. Не оскверняйте хоть память о нем. Я ухожу с этого судилища, и вы не убьете меня. Ибо смерть по навету Синедриона падет на невинного гораздо позднее, и агнец Божий станет Мессией и покроет светом весь мир, пренебрегая первородством избранного народа, будучи сам иудеем! Все почтут его сыном Бога, все кроме вас. Моя же судьба не столь