Иоаннида, или О Ливийской войне. Флавий Кресконий Корипп
(в состав которого входит единственная сохранившаяся рукопись панегирика) как «Африканского грамматика». Сам Корипп писал, что он и до «Иоанниды» занимался написанием стихов, но они до нашего времени не сохранились (единственное, чем мы еще располагаем, – более поздний панегирик Юстину II, о котором мы уже упоминали, произведение, блеклое по стилю и избытку лести, однако довольно примечательное с исторической точки зрения, интересное нам описанием похорон Юстиниана и вступления Юстина в консульскую должность). Свою «Иоанниду» он, судя по всему, представил сначала в Карфагене, а потом – в Константинополе (об этом подробнее – в примечаниях). Неизвестно точно, какую роль в этом сыграла его прославляющая режим поэма, однако Кориппу удалось «закрепиться» при столичном дворе в чине principis officium, чьи функции не совсем ясны: предполагается, что он исполнял некие секретарские обязанности, возможно, при квесторе Анастасии, которому он посвятил особый панегирик, входящий в состав панегирика Юстину. Также весьма вероятно, что он имел дело с западными и родными североафриканскими делами, каковой вывод делают на основе того, что он упоминает в первой книге панегирика Фому – вероятно, префекта Африки, и Магна, аудитора в Италии. Также панегирик свидетельствует о том, что во время его написания Кориппа постигли какие-то бедствия (не исключено, что создание панегирика как раз было рассчитано на то, чтоб привлечь к себе «высочайшее внимание» и, таким образом, поправить свои расстроенные дела). Джордж Ши предполагает на основании этих жалоб (nudatus propriis), что Корипп мог лишиться каких-то владений или имущества в Африке, в очередной раз потрясаемой нестроениями, кроме того, еще упоминается vulnera, что можно связать и с понесением ущерба, и с обидой, и даже с физическим ранением. Более о Кориппе сведений не имеется, так что сложно сказать, достиг ли панегирик своей цели, или поэт так и умер, не дождавшись возмещения. Первый прозаический перевод панегирика осуществлен Н.Н. Болговым в 2017 г.
Евгений Викторович Старшов
Предисловие
(ст. 1—40)
Решил я, высокородные властители, поведать о лаврах, завоеванных победителем, и написать поэму прославления в дни мира. Я решил описать величие Иоанна, проявленное им в войне, и дела героя, чтобы о них читали грядущие поколения, ибо именно литература делает все известным в этом давно существующем мире, рассказывая обо всех битвах прежних полководцев. Кто знал бы могучего Энея, жестокого Ахилла, храброго Гектора, и кто знал бы о конях Диомеда или о шахматах Паламеда1; кто знал бы Улисса, если б литература не описала их древние подвиги? Аэд из Смирны2 описал храброго Ахилла, а ученый поэт Вергилий описал Энея. То, что исполнил Иоанн, подвигло меня описать его сражения и рассказать людям грядущего о его делах. Иоанн превосходит Энея в доблести, в то время как моя поэма, конечно, недостойна Вергилия. Великие дела нашего полководца, доблесть его людей и восстания, которые он подавил, громко возвещают о моей опрометчивости,