Там, на Угрюм-реке. Олег Егоров
тайге, по болотам, по марям, ежедневная и ежеминутная борьба с гнусом, к которому невозможно привыкнуть. Ближе к осени не стало жары и исчезли пауты, зато всё больше и больше становится мошки, этой мелкой твари, которая норовит залезть в любую щель: под обшлага рукавов, под воротник, в голенища сапог и разъедает тело до крови. Материмся, но терпим, раз выбрали такую работу.
Между тем наступил сентябрь, мы заканчиваем второй заход, остался последний рейс, как раз и продукты заканчиваются, тютелька в тютельку рассчитали. В Токму мы выходить не будем – далеко от неё ушли, а выйдем на подбазу, её устроили на берегу Непы, где впадает река Сухукон, там есть зимовье.
6 сентября мы со Славкой отправились в этот последний рейс. Утро пасмурное, тихое, какое-то гнилое, и что-то радости даже не было, что заканчиваем работу. Идём, меряем профиля, берём отсчёты по барометру, ставим пикеты – всё как обычно. Не прошли и полпетли – стал накрапывать дождь, потом всё сильнее и сильнее. Дожди и раньше нас заставали в маршруте, но пройдут и перестанут, а этот и не думает кончаться, да к тому же стало заметно холодать. Плащей у нас нет, так что промокли мы довольно быстро, а потом и замёрзли. Идём, почти бежим, чтобы хоть чуть-чуть согреться, но на пикетах, пока ведём наблюдения, опять замерзаем. А самое главное – замёрзли руки. Надо делать записи и в пикетажном журнале, и в рабочем, а пальцы не слушаются, не держат карандаш. Я уж и колочу руки друг о дружку, и тру их, и засовываю под мышки, а когда захочу пописать, мочусь на них, чтоб тепло зря не пропадало – каждая запись даётся трудом неимоверных усилий. Казалось, этот рейс не кончится никогда, и, когда мы всё-таки пришли к палатке, мы были просто полуживыми – мокрыми и синими от холода. У костра отогрелись, обсушились немного (дождь так и идёт), поели и сразу завалились спать.
Утром я проспал дольше всех, проснулся – все спальники пустые. А в палатке светло-светло и как-то светло необычно, свет другого оттенка, чем всегда. Я вылез из спальника и, как всегда, босиком, в одних трусах выскочил по малой нужде. Распахиваю палатку – мама ро́дная! – всё засыпано снегом, хоть не по колено, но очень много! Все кучкуются у костра, греются и на меня смотрят – что я буду делать, как я сигану обратно. Но я мгновенно оценил обстановку – не дам я вам шанса посмеяться – и спокойно по снегу, как по зелёной травке, пошёл за палатку по своему делу. Потом так же спокойно вернулся обратно в палатку, оделся и вышел к костру. Ноги немного погорели от снега, это даже приятно, но зато показал – знай наших! – всё нам нипочём.
Тайга под снегом преобразилась: деревья обвешены пушистым снегом, земля вся белая, только самые высокие кусты брусники краснеют ягодами. Это вчерашний дождь перешёл вечером в снег и валил всю ночь. Сейчас снег не идёт, лёгкий ветерок качает верхушки деревьев, и с них иногда срываются комки снега. Мы сидим вокруг костра, забираем последнее тепло. Продукты у нас закончились, надо выходить на подбазу, до неё шестнадцать километров.
Собрались быстро, на себя надели всё, что у нас было непромокаемое,