Исповедь Призрака. Confession of a Ghost. Премия им. Ф.М. Достоевского / F.M. Dostoevsky award(Билингва: Rus/Eng). Александра Крючкова
маленькое окошко. Он садится за стол и обхватывает голову руками.
– Я пришла, чтобы ты записал меня. Мне нужен диск. С песнями.
– Диск? – задумчиво переспрашивает он.
– Да, мы должны записать сегодня 16 песен.
– 16 песен?!
– И не просто записать. Этот диск должен быть самым лучшим, – спокойно произношу я. – И я хочу, чтобы ты написал аранжировку к каждой песне.
– Ты с ума сошла…
– Нет. И мне это нужно срочно.
– В таком состоянии я ничего не запишу…
– А придётся. Я – твой заказчик. Время – деньги. У меня очень мало времени, – я достаю свои тексты и сажусь на кровать, а он у окна смотрит в Дождь. – Микрофон.
Он оборачивается.
– Мне нужен микрофон, – спокойно повторяю я.
Он идёт к шкафу, достаёт стойку, микрофон, но никак не может присоединить какую-то сетку, потом ищет другой микрофон, новый, но не получается его подключить.
– Ничего, запишем на старый. Не трать время, – я смотрю на часы – прошло полчаса. – Микрофон для гитары?
– Нет, там долго…
– Ладно, давай запишем на один.
Он садится напротив и недовольно произносит:
– Так не делается.
– Дай мне ушки.
Он молчит.
– Наушники достань! – кричу я.
Он послушно ищет, находит. Достаёт гитару. Настраивает.
– Отлично. Теперь для текстов стойку подвинь. И включи мне уши.
Он делает это всё очень медленно. Периодически прикладываясь к очередной бутылке. Через час всё готово к записи. Он сидит на стуле напротив. Я смотрю на тексты и выбираю, с чего начать. В результате достаю наобум один из них – какая, собственно, разница, если я должна сейчас отпеть и сыграть их все экспромтом? Я вздыхаю. Начинаю что-то наигрывать и напевать.
– Готова? Пишем? – устало спрашивает он. – Как называется?
Я говорю, и он записывает к себе на листочек.
– Не забудь, что тебе на каждую надо написать аранжировку. Ну… или сыграть вторую гитару.
Он качает головой. «Реверанс», «Никто как ты», «Город Дождей», «В этом городе»… Я протягиваю ему гитару. Он вопросительно смотрит.
– Эту песню будешь играть ты.
– Нет, я не могу.
– Можешь. Соберись. Там много «фа», а у меня с «фа» не очень.
Я придумываю аккорды на ходу. Он помечает их на листочке со стихом. Записываем. Микрофон один на двоих, но получается здорово.
– Как эта песня называлась?
– «Воланду», – я ловлю себя на мысли, что человек, которого я так называла и которому, собственно, этот стих написан, всегда объявлялся после записи очередного диска. Боже, как бы я хотела его сейчас увидеть!
– Воланду?! А я, знаешь, на каком корабле плавал? На «Булгакове»!
И мы пишем «Имя твоё», «Грустный садовник», «Осень как повод»,