Лик на стене. Виктор Цененко
сразу возвращаться к друзьям, нужно было чуть остыть. Я открыл кран, плеснул себе воды в лицо. Остыть. Какая же вонючая вода, вода со вкусом хлорки и рыбы. Такая вода течет из всех городских кранов, и некоторые ее даже пьют. Нафиг. Завтра приеду туда и со всеми поругаюсь, а потом… Потом возьму и уволюсь. Стану свободным как Мокс. Когда-то ставил же себе цель стать публицистом. Зажить с Лин под одной крышей. И она тоже хотела. А почему-то мы с ней крутимся в разных колесах, пропускаем всю жизнь, успеваем только оглядываться на то, что осталось позади…
Я вернулся и понял, что основная часть рассказа Миши завершена. Он сидел молча и курил, смотрел в никуда. Ярик собирался, оказывается, идти на футбол. Мокс обсуждал с Лин что-то про сериалы.
_________________________
Мы с Лин лежали в кровати и переводили дух. Давно не было так, давно не было вообще. Страсть и интерес как-то уходят со временем и даже не уходят, а прячутся. Их нужно находить. Раньше они сами нас находили и не отпускали, думать не давали о чем-то еще, только бы найти, где друг другом насладиться. А теперь этих купидонов нужно высматривать, искать в линиях ее кожи, целовать ее дольше и медленнее. Тогда оно возвращается, тогда снова хочешь всем естеством.
Лин: Ты пропустил интересное. Мих сказал, что нашел-таки то лицо. Бредовая история, скажи? Но, глядя на него, я так не думала. Забавно, но мне вот, пока ты мылся, попалась статья о всяких образах нерукотворных. Рассказывают о лицах, проявляющихся на стенах или на полу. Люди пугаются, пытаются их стереть. А потом разбивают стену, а за ней скелет чей-нибудь. Жутко. Мне слабо верится, но вдруг Миха наткнулся на что-то такое?
Я: Да загоняет он что-то по своей теме. И что он, рад, что нашел?
Лин: Ты же видел его, заяц. Он не был рад. Я его таким, наверное, никогда не видела. Ему больно или горько от чего-то.
Я: Серьезно? Думаешь это связано? Может он просто приболел.
Лин: Он много странного успел проговорить. Что лицо это что-то делает с его памятью. Это лицо его испугало еще сильнее, так как снова показалось ему живым…
Я: Ясно, потом поговорю с ним. А знаешь, я завтра рано от тебя уйду. Да. Там с накладными какая-то жесть на работе. Знаешь, пошлю их завтра всех на и заживу новой жизнью. Заживем, а?
Лин: На мою зп зажить могут только некоторые мои части тела. Я им по очереди позволяю зажить, а другие на время усыпляю. А на двух детей, как мы, ее точно не хватит никак.
Я: Так я найду что-то другое. Буду писать статьи в журналы или даже в газету устроюсь, коммерческие какие-нибудь тексты. Как Олег Дмитриевич.
Лин: Слушай, у тебя же там все хорошо на складе, платят тебе ровно по числам и парят раз в месяц, не больше. Я бы подумала на твоем месте, заяц.
Куда деваются эти романтичные девушки, которым ты пишешь стихи, которые говорят с тобой о самом главном, вечном и прекрасном ночи напролет? Как в них рождаются практичные и приземленные женщины, понимающие устройство мира на самом деле? Шучу, конечно, Лин и к тридцати годам сохранила романтичность, с ней всегда интересно