Мир за дверью. Артем Патрикеев
только усугубляли ее расстройство.
Это событие развлекло всю съемочную группу, как минимум, минут на десять, так что вновь подготовиться к репортажу они сумели лишь в последний момент. На Изабель напялили чей-то пиджак, более-менее подходящий по размеру, в задачу которого входило заодно немного прикрывать испорченную юбку. Настроение репортерши было сильно испорчено, зато вся съемочная группа пребывала в заметном возбуждении (что они тщательно скрывали, громко вспоминая смешные анекдоты, над которыми потом смеялись неестественно весело или просто отворачивались в сторону и подавляли смешки силой своей, еще оставшейся, воли).
Все прекратилось, как только послышался далекий гул. Было что-то угнетающе-обреченное в этом звуке. Нарастающее гудение давило на уши. Сейчас я чувствовал себя водолазом, которого почему-то выгнали из батискафа на глубине в пару тысяч метров. Возможно, сказывалось долгое время, проведенное в глухом лесу, в котором все звуки были животного происхождения, а значит, безобидными для нервной системы, в то время как здесь все яснее и яснее чувствовалась тяжелая машинная поступь.
– Придется привыкать, – сказал я сам себе и приготовился к предстоящей встрече (морально).
Моя моральность только-только успела собраться, как из-за горизонта (горизонта моей видимости) показались механические чудовища, которые были представлены уже известной нам черной машиной, тремя бульдозерами и двумя бревноперевозящими представителями. Чуть позже подкатил автобус, из которого, с явной неохотой, стали выползать рабочие.
Из черной машины вылезли наши знакомые – Толстый и Средний. К ним тут же подскочила репортерша, сжимая в руке гранату. Но не успел я порадоваться такой удаче, как Дуболес меня остудил, объяснив, что это всего лишь микрофон (как много всего интересного я упустил, находясь в своем мире).
Изабель что-то защебетала, задавая вопросы и иногда слушая ответы. Суть разговора сводилась к следующему:
Изабель. Чем обусловлены причины столь сильно изменившейся политики в отношении леса?
Средний (на этот раз он даже не подпустил Толстого к разговору) Все очень просто. Это можно обозвать одним словом – Гиена, точнее, Гигиена. Вы же вчера видели, как много мусора скопилось в лесу!» (И он махнул рукой в сторону мусорных куч, которые еще вчера были на месте, но теперь…)
Человек с камерой повернулся в указанную сторону и что-то недоуменно показал Изабель. Возникло небольшое замешательство, особенно в рядах Среднего.
Изабель: Какой мусор?
Средний: На самой лесной опушке вчера валялись целые тонны! Видимо, за ночь их присыпало листвой. Ничего. Мы все расчистим, сделаем дорожки, поставим мусорные контейнеры, урны. Будет все цивилизованно и удобно.
Изабель: А вы уверены, что лес не будет против? Смешно, конечно, говорить, но раньше лес, как бы это сказать, сопротивлялся насилию.
Средний: Мне кажется, что пора убрать