Анамнезис-1. Роман. Марк Шувалов
соединяют меня с матерью через некоторые зоны сознания.
Отец в своей слепой к ней любви словно не замечал ее бабской дури, мало того, порицал мою резкость в адрес матери. С ним я также непримиримо спорил, что было далеко не простым занятием, ибо он обладал развитым интеллектом и, надо отдать ему должное, приучил-таки меня считаться с аргументированными доказательствами и подчинять темперамент рассудку.
Вопреки моему мнению сознание матери, на первый взгляд бесхитростное, обладало чрезвычайной гибкостью и изворотливостью, а то, что я называл глупостью, являлось всего лишь недостатком культурного багажа, усугубленным наслоением неупорядоченной и разрозненной масс-медиа информации.
Она жила интуицией – этим особым разумом, позволявшим ей весьма чутко улавливать наши с отцом настроения и органично подстраиваться под них. Впрочем, ее постоянная забота, устилавшая мягким ковром обволакивающей нежности наш семейный мир, принималась мной как привычный жизненный фон. Неповторимая атмосфера уюта и домашнего тепла в своей обыденности не трогала мою душу, как не волнуют сельских жителей красоты природы, приводящие в восторг горожан. Я высокомерно считал, что от матери меня отделяет организованный ум, а ее подчас точное замечание приписывал случайности, отказывая ей в способности тонко понимать истинную суть вещей и явлений.
Мои несогласия с родителями касались преимущественно формы поведения на людях: с юношеской категоричностью я не принимал искусственности в общении с окружающими, невзирая на необходимые условности. С возрастом мои взгляды естественно изменились, но осталось упрямой привычкой противоборство с отцом в данных вопросах, подтверждавшее мне мою самостоятельность и независимость от него: как в раннем детстве я интуитивно знал, что поплыву сам. А с матерью спорить я перестал лет в четырнадцать, со скрытой яростью ощутив бесперспективность данного занятия, ведь она как воск принимала форму, предлагаемую ей – даже заведомо ложную, ибо в первую очередь интересовалась вниманием с моей стороны и нюансами моих настроений.
Меня страшно злило нежелание матери отстаивать свое мнение, я одержимо, хотя и тщетно, провоцировал ее сопротивление. Однако с определенного момента моя страсть в этом вопросе поутихла и заменилась убеждением в собственном неизмеримом превосходстве, что помогло мне отстраниться от слепого материнского обожания. Сейчас я испытываю к ней противоречивые чувства, но не могу отрицать глубинной нашей связи.
Гоша был «ошибкой молодости». Мой отец щедро поддерживал сестру матери в финансовом отношении, поскольку после развода замуж она не выходила и, несмотря на внешнюю привлекательность, придерживалась весьма строгих убеждений, отвергая свободные современные нравы и заботясь только о благополучии сына. Имелся у нее какой-то поклонник, чье наличие держалось в великой тайне, – тетя всегда соблюдала