Когда взорвётся Бетельгейзе. Надежда Нелидова
Но когда в очередной раз выглянула – серебристое пятнышко уже не светилось. От мусорки отходил юноша с переброшенным через плечо платьем. Издали: как будто хозяйски нёс безжизненное, беспомощное женское тело.
Старшая не попадала голыми ногами в сапоги, пальто накидывала на лестнице. Успела: парень направлялся к третьему подъезду. Шаг у него был спортивный, упругий, пружинистый – едва догнала. Извращенец! Нет, я не дам тебе на поругание вещь, которая хранила тепло и светлую память, которая…
– Молодой человек!
Он обернулся. Стружечная, кудрявая как у Санта Клауса борода, по-новогоднему румяные морщинистые щёки. На юношеском теле голова старика – да он её ровесник! Строго спросила:
– Вы с какой целью взяли моё платье?
– То есть как… Оно висело ничейное.
– Очень даже чейное: моё. Я передумала, – Старшая вырвала платье и крепко прижала к груди: не отнимешь! – Вы что собирались с ним делать?
Санта уже открывал дверь.
– Зайдите в гости – увидите, зачем.
Они были в возрасте, когда излишне задавать вопрос: «Вам не нужно на работу?». Всё написано на лицах: все прожитые годы, и паспорта не надо спрашивать.
Квартира у старого юноши (или юношеского старика) была усыпана лоскутками, пришлось искать место, куда поставить ногу. У окна – ножная швейная машинка. Рабочий стол под лампой, какие-то коробки и коробочки. Стены уставлены стеллажами до потолка, а стеллажи – куклами. Их были сотни, а может, даже тысячи.
На полу стояло несколько кукол в рост человека. Ни одного выражения на лице, которое бы повторилось. Удивление, презрение, улыбка, скука, восторг – эмоции метко схвачены и застыли в пластиковой глине – или из чего там делают кукол?
Некоторые были нарядные, некоторые полуодетые, а некоторые вовсе бесстыдно голые.
– Добро пожаловать в скромную обитель, она же мастерская, – повёл вокруг рукой старик. И пожаловался: – Вы не представляете, как трудно найти что-то стоящее, красивое. Видите новобрачных? Жениха нарядил, а вот невеста без свадебного платья. Иду мимо мусорки с вашим серебряным чудом: батюшки, повезло!
Действительно, девушка стояла в фате, прямая, голенькая и беленькая, как свечка. Лицо счастливое, пристыженное, будто говорило: «Простите меня, я не виновата, что так счастлива!» – и очень походило на лицо Старшей в день её не состоявшейся свадьбы. Впрочем, у всех невест в этот день одинаковое выражение лица.
Намётанный глаз Старшей подметил: перламутровые бусины пришиты к вуали неровно, и букетик флёрдоранжа следовало поместить выше и левее. У жениха задиралось и вылезало одно плечо, жала спинка.
– Дайте-ка ножницы, – велела Старшая. Она решительно стащил пиджак с жениха, обнажив его мускулистый торс. Теперь парень и девушка стояли с ещё более растерянным видом, будто их застукали за преступным занятием задолго до первой брачной ночи. Прямо Адам и Ева, изгнание из рая.
Только к вечеру Старшая вспомнила,