Я уеду жить в сказку. Оксана Кириллова
делать.
– Ага, например, перевезти посуду.
Бабушка и одиннадцатилетняя внучка дружно рассмеялись: обеих почему-то веселило, что они уже который день пьют чай из пластиковых чашек, а в коридоре переступают через чемодан с одеждой и несколько тюков с книгами. Предметы, пока не нашедшие постоянного места в новой квартире бабушки, возникали в местах самых неподходящих: например, однажды ночью Тома, двигаясь на ощупь в сторону ванной, споткнулась о табуретку, где необъяснимо оказались кофеварка и термос.
Тома с бабушкой убеждали друг друга, что именно необжитость, захламленность квартиры мешает им обеим ее полюбить. Однако знали, что дело было в другом.
– По-моему, вполне неплохо. – Тома отломила кусок пирога пластиковым ножом. – Особенно на кухне, да? В той квартире было не так просторно.
– Точно, совсе-ем не так.
– И балкон, какой тут балкон! На нем можно загорать, читать…
– Читать пока нечего – книги не распакованы. Мне кажется, в молодости переезды мне как-то легче давались. Если бы не родные, твоя мама в том числе, кто знает, сколько бы я прокопалась. Хорошо хоть глобальный ремонт делать не нужно.
– С обоями и потолком все отлично, – с преувеличенным энтузиазмом заметила Тома, и повисла минутная пауза, от которой у нее по спине поползли мурашки.
Девочке захотелось вскочить и крепко обнять бабушку, но она будто оцепенела – даже легкое движение глаз далось с трудом. Ей было страшно, жутко, немного интересно (она не призналась бы себе в этом, но тема смерти таила массу загадок)… и больно. Это была не та мгновенная, привычная боль, которая заставляет переживать после мелких ссор с родственниками и подругами или просмотра грустного фильма, а какая-то новая¸ гложущая, всепроникающая. Тома ощущала ее, когда ела, когда смеялась, когда просыпалась по утрам и ложилась спать ночью – ощущала как торжественную, тяжелую тайну, которая иногда мешала дышать.
После внезапной смерти любимого дедушки она осознала, что смерть реальна. Такое действительно происходит, и не только в книгах и кино или воспоминаниях старших. Тома сделалась недоверчивой и настороженной, точно обласканное домашнее животное, однажды угодившее в капкан. И еще стала бояться оставаться одна – даже на час. Ведь мир стал враждебным, кто знает, чего еще можно было от него ждать.
Бабушка, похоронившая родителей, брата и сестру, не испытывала перед смертью священного трепета. Только вполне обыденная острая тоска заставила ее после кончины мужа продать их общую квартиру и переехать в «однушку», несмотря на уговоры обеих дочерей поселиться под их крышей. Тома мечтала, что бабушка будет жить у ее родителей – одна мысль об этом наполняла девочку гордостью, – однако она смутно ощущала, что это разные миры, которые не должны пересекаться. Есть теплый, светлый, привычный дом мамы и папы, а есть… был похожий на сказочную избушку в безмятежно тихом лесу дом бабушки и дедушки (обычная хрущевка восторженными детскими глазами).
Новое бабушкино жилище ничем не напоминало Томе райский уголок. Просто квартира, лишенная… лишенная… стоило ли рассуждать о высоте потолков, освещении, интерьере и прочей ерунде? Эта квартира была лишена волшебства, потому что в ней не было дедушки.
Добрый дедушка, который кормил ее конфетами, крепко обнимал и целовал перед сном, читал ей сказки – в общем, делал все, что положено доброму дедушке, – ушел навеки. А Тома чувствовала себя ребенком, бессильным перед жизнью, перед смертью, перед страданиями близкого человека – бабушки.
Тома допила почти остывший чай, смяла стаканчик и подняла взгляд. Ей не хотелось бы видеть еще и бабушку печальной и беспомощной. Тогда… тогда мир рухнет! Нет, бабушка сильная и обязательно придумает, как им обеим выбраться из этого мрака. Все будет хорошо. Все будет хорошо?
– Помнишь, мы хотели погулять в том парке неподалеку? Почему бы не сейчас, м? – предложила пожилая женщина, будто услышав мысли внучки.
Спасательный круг. Покинуть эту чужую, холодную (хотя какое там, на дворе май) квартиру.
– Отличная идея! Мне только обуться! – Тома выбросила то, что осталось от стаканчика, и вскочила.
– Подожди, девочка, старухам требуется чуть больше времени, – задорно, совсем не по-старушечьи проговорила бабушка и поднялась с места.
– Ты не старуха, ты моя ба-абушка!
– Одно другому не мешает, а даже наоборот. Вон у меня какая внучка взрослая, куда мне молоденькой быть.
За пределами их маленькой тюрьмы вечер был на редкость приятным. Легкий ветер не давал забыть о том, что лето еще не наступило, но по воздуху, наполненному ароматами цветущих деревьев, разлилась изумительная золотистая нега. Хотелось умиротворенной тишины, нарушаемой лишь шелестом листьев, однако здесь, неподалеку от центра города, об этом можно было только мечтать: обрадованные благосклонностью погоды, на улицу разом выдвинулись и мамы с детьми, и престарелые супруги, и юные влюбленные.
В парке, куда Тома с бабушкой попали через двадцать минут неспешной прогулки, было еще более людно и шумно. Визг детей, скрип качелей, голоса родителей,