Дитя среди чужих. Филип Фракасси
рядом с серым лицом.
Громкий звон утреннего звонка разнесся по полупустым коридорам, и от этого резкого пронзительного звука у Генри сомкнулась челюсть. Это даже не звонок, это какая-то сирена, вроде той, когда ты облажался в игрушечной операции, и у человека нос мигает красным.
Генри вытащил учебник истории и захлопнул шкафчик. Он быстро оглядел длинный коридор, отполированный до зеркального блеска пол, сотни шкафчиков по бокам, застывшие, словно солдаты. Генри не заметил и следа Томми или его приятелей и молился, чтобы их месть все же обошла его стороной. Он вспомнил давний урок в воскресной школе, и пока он бежал на урок, в голове промелькнула картина крови ягненка, размазанной по его шкафчику.
Генри толкнул дверь, когда мисс Джонсон записывала мелом первое задание на доске. Он бросился к своему столу и плюхнулся на прохладную пластиковую поверхность стула как раз в тот момент, когда по классу пронзительно пронесся второй – и последний – звонок.
Генри вспотел, сердце бешено колотилось. Он ненавидел опаздывать, но дорога до школы заняла больше обычного, потому что он постоянно проверял, не выскочат ли хулиганы из-за каждого дерева или припаркованной машины, чтобы врезать ему по лицу сжатым белым кулаком. Мальчик праздно размышлял, как бы поступил в такой перепалке. Стойко бы принял удар? Или сопротивлялся бы? Ему нравилось думать, что он выложился бы на все сто, но тоненький голосок в глубине сознания нашептывал другой, более вероятный сценарий: «Ты бы убежал, как трус». И Генри, вспоминая, как хулиганы кинули ему в зад камень, вынужден был согласиться.
– Откройте учебники, пожалуйста,– сказала мисс Джонсон, не отрываясь от записей мелом на большой зеленой доске.
Генри вздохнул, попытался выкинуть из головы страх и тревогу и замедлить биение сердца, а потом открыл книгу.
Дверь в класс открылась.
Генри рефлекторно поднял глаза. И замер.
Джим Хоукс, великий метатель камней, знаменитый коллега мистера Мусорного Томми Пэтчена, стоял в проеме с бледным мокрым лицом.
Он смотрел прямо на Генри.
– Джим?
Джим дернулся, как от пощечины, широко раскрыв глаза, и тупо уставился на приближающуюся фигуру мисс Джонсон, словно недоумевая, что она тут делала.
Мисс Джонсон протянула руку, и Джим молча дал ей сложенную розовую записку. Дети заерзали на своих местах. Все знали, что в этом семестре Джим помогал в офисе, а это значило, в этой самой розовой записке таилось имя одного везучего или, возможно, невезучего ученика.
Учительница небрежно забрала записку у Джима, а затем повернулась к классу. Генри наблюдал, как разворачивается листок, а потом снова перевел взгляд на Джима, который продолжал сверлить Генри стальным взглядом.
«Он радуется?» – задумался Генри и уже собирался проверить, что именно было у Джима на уме, когда услышал свое имя.
– Генри,– сказала мисс Джонсон.
Генри снова обратил внимание на учительницу, и внутренности сжал необъяснимый страх.