Мария. Юрий Владимирович Манусов
не заметила, как ушли Павел со Светланой. Сама она, обойдя площадь, свернула на Головинский проспект.
Внезапно услышала: «Мара!». Так её называла только одна особа: взбалмошная Танечка Ефимова.
Мария обернулась.
– Ты разве не в Петербурге?!
– В Петербурге! – молодая женщина, одетая в вызывающий жакет и короткую юбку, да с надвинутой на лоб клетчатой кепкой, кинулась к Марии и крепко обняла её. – Сейчас всё расскажу! – отступив на шаг, она продолжила восклицать. – Это просто мистика! Не поверишь, я шла – к тебе! Приехала полчаса назад! Бросила сумку у бабушки, выскочила, и кого я вижу – тебя! По походке узнала! – переведя дух, Танечка продолжила. – А давай, махнём в бани! Ехала и думала: отправлюсь сегодня же! Соскучилась по серным баням. Петербург хорош, но таких бань не сыскать!
Мария перебила.
– Ты окончила Академию Художеств?
– Окончила, окончила! Но ударилась в поэзию. В петербургском журнале «Лукоморье» вышли мои футуристические стихи. И знаешь, я взяла себе псевдоним.
– Ефим?
Татьяна прыснула:
– С какой стати?!
– Образовала от фамилии.
– Мара! Я что, мужчина?
– Подражая Жорж Санд, она ведь твой кумир.
– Да, кумир, но зачем мне кому-то подражать, я сама – личность! И к личности – соответствующий псевдоним.
– Какой же?
– Вечорка.
– Вечорка? – Мария пожала плечами. – Чем же он соответствует?
– В славянской мифологии это образ «Вечерней звезды», – Татьяна всплеснула руками. – Мы долго стоим! Берём кахетинское, сыр-пыр – и в баню!
Мария колебалась.
– Степан будет волноваться, подумает, куда я задевалась.
– Пусть думает и пусть волнуется! Потом я его расцелую.
Мария махнула рукой.
– Так и быть. Скажи только, ты приехала что-то пошить?
– Скажу, но сначала – за вином!
– Пошить – себе?
– А можно сохранить интригу?
Мария покачала головой.
– Можно. И храни тебя Бог, такую шумную.
Женщины направились к сверкавшему стеклянными витринами магазину «Дзмоба».
У самых дверей Мария остановилась.
– Если брать кахетинское, то лучше в погребах братьев Шиканянц. Они недалеко.
– Идём! – Татьяна театрально взметнула вверх руки и хлопнула в ладоши. – Предвкушаю феерию!
В серных банях Мария абонировала свой любимый номер, где лёгкий пар окутывал в бассейне статую безымянной восточной красавицы. По углам бассейна горели в канделябрах свечи. Дрожавшие огоньки играли сполохами на сводчатом потолке и в мозаичных стенах. Ещё один канделябр стоял в узкой нише и освещал дубовый стол, на котором красовалась глиняная бутыль, сверкали бокалы с вином и разливался свет по серебряному блюду с кудрявой горкой зелени и выложенными вокруг неё дольками сыра сулугуни.
В простынях и с распаренными лицами купальщицы сидели у стола в глубоких креслах. Татьяна, слегка раскачиваясь, читала свои стихи. Слог Марии нравился, но смысла в заумных