Из-под палочки. Юлия Жукова

      Ясень её избегал. Алисе не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы это заметить: она прекрасно знала, как это выглядит. Её избегала куча народа, и обычно Алису это полностью устраивало. А вот теперь почему-то было обидно. Она его даже не обматерила ни разу и на пальцы ему не наступала. Ну вот как он прознал, что она ненастоящая? Кто-то из оркестра, может, предупредил?

      Она бы и хотела надеяться на такой вариант, да только внутренний голос подсказывал: сама ты, сама его отпугнула, никто не помогал. Потому что у тебя папа и куклы, ненавистная скрипка и тайное программирование. Потому что нормальные люди так не живут, а ненормальным людям не достаются мужики со внешностью Риц Нуво. Он таких, как ты, лопатами гребёт, у тебя не было шансов…

      Все эти рациональные соображения не мешали, а скорее способствовали тому, что в Долхоте Алиса не столько смотрела по сторонам, сколько прикидывала, дошла она уже до кондиции, чтобы напиться в местном трактире, или страх пока ещё побеждал. В итоге, обойдя весь город, так и не рискнула зайти ни в одно заведение – там же будут люди, с ними же придётся разговаривать, и это ещё хорошо, если они на всеобщем не понимают, а вдруг понимают? У неё же ни малейшего представления, что им говорить, как тут вообще принято заказывать выпивку, какой есть выбор и как платить. И в Сети ни у кого меню нет!

      В общем, к концерту Алиса приплелась в паршивом настроении. В Долхоте оркестр должен был задержаться ещё на день, потому что это самый туристический город с музеем и сувенирными лавками, а потом им предстояло вернуться в столицу, отыграть там последний концерт и ку-ку. При мысли об этом ку-ку у Алисы начинался нервный тик на диафрагме. В поезде из Сирия она не спала – сначала ждала, не зайдёт ли Ясень ещё за что-нибудь её поругать, а потом, когда окончательно утвердилась в мысли, что ему до неё дела нет, остаток ночи провела в бешеном кружении мыслей о том, какая она неудачница, какая нелепая у неё жизнь и как поздно уже с этим что-то делать.

      В итоге во время концерта она разок чуть не проспала свою партию. Бах её всегда усыплял, а тут ещё – пилишь струны и думаешь, а может, попросить политического убежища? Только она без понятия, как это делают, да и как ей тут жить? И на какие? Вот бы ей стать свидетелем какого-нибудь страшного преступления и попасть в программу защиты свидетелей. Ей бы тогда дали новое имя и новую жизнь. Хотя папа бы, наверное, всё равно её нашёл. Вот бы сгинуть, как брат, чтобы восемь лет ни слуху ни духу. Она бы поменялась с ним местами хоть прям сейчас.