Атлас искусственного интеллекта: руководство для будущего. Кейт Кроуфорд
теперь может быть создан командой рабочих более низкой квалификации, оснащенных инструментами, специально созданными для выполнения конкретной задачи. Таким образом можно было значительно увеличить объем производства на фабрике без эквивалентного увеличения стоимости рабочей силы.
Развитие механизации имело большое значение, но только в сочетании с растущим изобилием энергии, получаемой из ископаемого топлива, оно смогло привести к массовому росту производственных мощностей индустриальных обществ. Этот рост производства происходил одновременно с серьезной трансформацией роли труда по отношению к машинам. Изначально задуманные как трудосберегающие устройства, фабричные машины должны были помогать рабочим в повседневной деятельности, но быстро стали центром производственной активности, определяя скорость и характер работы. Паровые двигатели, например, работающие на угле и нефти, приводили в движение непрерывные механические действия, которые влияли на темп работы на фабрике. Работа перестала восприниматься как продукт человеческого труда и приобрела все более машинный характер, а рабочие уже начали приспосабливаться к потребностям машины и ее особым ритмам и характеристикам. Опираясь на Смита, Карл Маркс еще в 1848 году отметил, что автоматизация абстрагирует труд от производства готовых предметов и превращает рабочего в «придаток машины»[120].
Интеграция человеческого труда с механическим оказалась настолько глубокой, что ранние промышленники стали рассматривать своих работников как сырье, которым можно управлять и контролировать, как любым другим ресурсом. Владельцы фабрик, используя местное политическое влияние и оплачиваемую силу, стремились направлять и ограничивать передвижение рабочих в пределах фабричных городов, иногда даже не позволяя им эмигрировать в менее механизированные регионы мира[121].
Все это также означало усиление контроля над временем. Историк Э. П. Томпсон в своем основополагающем эссе исследует, как промышленная революция привела к большей синхронизации рабочего процесса и более строгой дисциплине[122]. Переход к промышленному капитализму принес с собой разделение труда, надзор, часы и табели – технологии, которые также повлияли на восприятие времени людьми. Не обошлось и без вклада культуры: в восемнадцатом и девятнадцатом веках пропаганда трудолюбия велась в форме памфлетов и эссе о важности дисциплины, и проповедей о достоинствах раннего подъема и усердной работы до позднего вечера[123]. Использование времени стало рассматриваться как в моральных, так и в экономических терминах: понимаемое как валюта, время могло быть потрачено с умом или же впустую. Но чем более жесткие временные рамки устанавливались в цехах и на фабриках, тем больше рабочие начинали сопротивляться, борясь за само время. К 1800-м годам рабочие движения активно выступали за сокращение рабочего дня, который мог длиться
Marx and Engels, Marx-Engels Reader, 479. Marx expanded on this notion of the worker as an «appendage» in Capital, vol. 1: «In handicrafts and manufacture, the worker makes use of a tool; in the factory, the machine makes use of him. There the movements of the instrument of labor proceed from him, here it is the movements of the machine that he must follow. In manufacture the workers are parts of a living mechanism. In the factory we have a lifeless mechanism which is independent of the workers, who are incorporated into it as its living appendages.» Marx, Das Kapital, 548–49.
Luxemburg, «Practical Economies,» 444.
Thompson, «Time, Work-Discipline, and Industrial Capitalism.»
Thompson, 88–90.