Провокатор. Борис Селеннов
отвык.
Виртуоза передёрнуло.
– Не будем ссориться, – вновь примирительным тоном заговорил Павел, – давайте всё-таки сосредоточимся на деле.
Став невольным свидетелем возникшего спора, Катя всей душой была на стороне Ирины и Павла. Скупой рассказ Солдатова сделал его в глазах Кати настоящим героем, и все ссылки Гордона на необходимость дисциплины и конспирации казались ей просто выражением его уязвлённого самолюбия. Но прямо выразить своё мнение она не решалась.
– Я забыла сказать, – вдруг произнесла Катя, – что Вейцлер ранен.
Все загалдели:
– Серьёзно?
– Что же молчала?
Катя виновато развела руками:
– Вы начали спорить…
– А где он сейчас?
– Солдатов сказал, что в надёжном месте вместе с женой и сыном. Под присмотром хорошего доктора.
Гордон встал, подошёл к окну:
– Мне надо перебраться на другую квартиру. Здесь оставаться больше нельзя. Придётся вновь стать «вечным студентом». Надо подумать, как избавиться от филёров.
– Сколько сейчас народу в читальном зале? – спросил Павел у Ирины.
– Человек двадцать пять – тридцать.
– Давай объявим, что сегодня по независящим от нас причинам библиотека закрывается, условно, в четыре часа. Причём объявим это внезапно, чтобы все вышли одновременно. И Гордон, замешавшись в толпе читателей, дойдёт вместе с ними до ближайшего проходного двора, а оттуда – на соседнюю улицу. Как тебе этот вариант? – Павел повернулся к Гордону, который, чуть поразмыслив, кивнул:
– Согласен.
54. Западня захлопнулась
Зубов старался не думать о положении, в котором он оказался. Но удавалось это с трудом. Как он ни гнал от себя доводившие его до отчаяния мысли, они возвращались, стучались в сознание, не давали покоя.
Внезапная спасительная мысль, что смерть Харлампиева освободит его от всех мучений и страхов, постепенно теряла свою остроту.
Ему, жаждавшему скорого результата, действия группы казались невообразимо долгими. И он в своих мечтаниях никак не мог понять, что нужно сделать, чтобы ускорить и направить ход событий в нужное русло.
Куда ни кинь – всюду клин!
Он был близок к отчаянию, когда после короткого стука в дверь к нему в комнату вошёл Харлампиев.
Зубов неприязненно взглянул на незваного гостя:
– Опять вы…
– А вы решили, что я всё забыл? – с нескрываемым раздражением произнёс полицейский. – Или думаете, что я с вами в бирюльки играю?
Зубов ошарашенно взглянул на гостя, который подошёл к нему вплотную:
– Ты, по-моему, не понял, с кем имеешь дело! На каторгу захотел? Вместе с Михеевой и Кругловым? Думаешь быть героем? Да я пальцем пошевелю, и тебя пришьют на первом этапе как стукача!
– Я не позволю!.. – крикнул Зубов, но голос его сорвался.
– Цыц! – рыкнул Харлампиев. – Ты останешься предателем в глазах своих сообщников, своего друга Круглова, а главное – Михеевой. Ты этого хочешь?
Зубов