Свет остаётся. Елена Янушевская
мы нигде,
проходя сквозь сон, короткий сон,
безмятежно, точно в унисон
без одежд легли вдвоём на дно
белой лодки – было нам дано
плыть, обняв друг друга, по реке,
замолчать, дышать, рука в руке,
и текла зеркальная вода,
будто не причалим никогда.
«Во времена цветения жасмина…»
Во времена цветения жасмина
луна плыла и не меняла мину,
и отчего-то – Боже, отчего же! —
была, красотка, на меня похожа…
Туман, пришедший в сердце с ностальгией,
загустевает… Мы – уже другие.
И отчего-то – Боже, отчего же! —
бегут мурашки на ветру по коже.
Оракул
Так бывает, сгорает источник, но свет остаётся…
В магнитоле звучит баритон, мне напомнивший Отса…
Хороши ароматы – жасмина, шиповника, кухонной
прозы,
чистоты на веранде, во дворике частном – навоза…
А я жду не дождусь ожидания нового счастья!
Приоткрыли цветочные тигры пятнистые пасти —
зарычали: ну кто под болеющей яблоней курит!
Золотистые розы проплыли в румяной лазури…
На стекле начертав гексаграмму и гамму – на стенке,
бог небес обновлял, как обои, сиянья оттенки:
то пятном, то волнисто, то перисто, то полосато…
На столе зеленели листы молодого салата…
Бабочка
Освежают гортань сладковатые слюни:
от жары не уйдёшь у травы на постое;
однодневные души порхают в июне,
в голубое одетые и золотое,
и вливаются в полдень неторопливо,
упоительно благоухая, пионы:
говорят, что они из Аида шпионы,
потому и стоят тихо-тихо за сливой.
Настроения
Белый, нежный, бесстрастный —
сквозь листья лучистые липы…
– Свет?
– Воспоминание.
Оборвётся, когда я умру.
Упрёки его, насмешки —
искра танцует во мне.
На нёбе – дождинка.
А ветки жасмина взлетали к Луне
и опадали, сплетались с пыреем, ласкались к земле:
июль, ты ли это?
рожденье нам приносит смерть
оправдывает жизнь
прикосновенье
и облачко
в тяжёлом небе
его отяжелевших век
«Мелодия воды, сапфировая влажность…»
Мелодия воды, сапфировая влажность
и этой малости космическая важность.
В евклидовой прозрачной пустоте
на нас деревьев абрисы похожи,
нас поджидают истины не те.
Но огонёк слезы на цветоложе
уже летит: в потерянном раю
уже ослушалось, взошло, зазеленело —
у тайны сущего, как прежде, на краю.
Прогулка в жизнь всегда как недотрога:
на расстояньи двух неутолённых