Борис Годунов. Александр Пушкин
то, что хотел попустить Бог, ибо Бог позволил этому совершиться для предостережения в будущем тех, кто захочет действовать так же».
«Спектакль», как можно убедиться, понимающими людьми, т. е. той же аристократией, встречен был с разными оттенками терпения или же нетерпимости, но весть этот спектр эмоций, безусловно, подсвечивался недоброжелательством.
Причина ненависти – вовсе не в личных качествах нового царя. И подавно не в отсутствии у него способностей к управлению державой. Примерно с 1586 года, т. е. с того момента, когда потерпели поражение и были фактически разогнаны две иные придворные партии – худородных выдвиженцев Ивана Грозного и знатнейшей княжеской верхушки – Годунов оказывается в роли своего рода «премьер-министра» при государе Федоре Ивановиче. И пока святой блаженный царь царствует, его шурин отлично играет роль главного администратора в Московском государстве. Двенадцать лет – заметим, срок достаточно долгий! – проявляет он свои способности в делах большой политики. Царство процветает. Только военное дело не дается Борису Федоровичу, хотя он и являет порой мечтание о лаврах полководца. Тактика – не его. В остальных действиях он разумен, энергичен, осторожен, да, можно сказать, талантлив. На политическом поприще он как рыба в воде.
Но обретение Шапки Мономаха «главным администратором» не имело никакой санкции со стороны ушедшего в могилу государя Федора Ивановича. Легитимация власти Годунова происходила от, перефразируя Ивана Грозного, «многомятежного человеческого хотения» (Земский собор) и, что намного важнее, от одобрения со стороны Церкви.
А в стране, где родовое начало еще сильно, подобной легитимации… как бы правильно выразиться? Наверное, просто не хватило. Она оказалась слабовата. Годунов повел себя как революционер в традиционном обществе. Соответственно, общество (вернее, его политическая элита) оказалось настроено против него.
Получение царской власти Борисом Годуновым не только необычно для Руси: да, Москва доселе не знала подобного способа престолонаследия, но из хронографов было известно, что в Константинопольской империи нечто схожее случалось. Тут дело в другом. К тому времени, когда клан Годуновых поднялся высоко, а его глава дерзнул протянуть руку к Шапке Мономаха, в России выстроилась лестница местнических «счетов». Она позволяла с высокой точностью определить степень знатности как целого рода, так и отдельного его представителя. Первостепенную роль играло вовсе не родословие, как может показаться, а занятие выходцами из прежних поколений рода более или менее высоких должностей на службе у московских государей.
Был ли знатен, если судить по местнической иерархии XVI столетия, род Годуновых? И да, и нет одновременно. Годуновы входили в число аристократических родов, получавших ключевые назначения в воеводском корпусе, на гражданской службе, при дворе и в Боярской думе. Но таких родов ко второй половине века существовало 60–90. И эти семейства, в свою очередь, могут быть разделены по «сортам».
К