Зеркало чужой души. Наталья Лариони
то время как она умерла по вашей вине! – он шагнул ближе и навис над нею. – Вы убили ее безжалостно, мою маму, – его руки тряслись, словно он хотел сжать ее горло и перекрыть воздух, раз и навсегда, чтобы никогда не видеть ее.
Стоило ему об этом подумать, как он наклонился, пальцы обхватили ее горло, такое маленькое.
– Я убью вас прямо здесь! – прошептал он, приподнимая ее.
Она схватилась за его запястья. Оливия только начала дышать полной грудью, а он лишал ее этой возможности, перекрывая доступ к кислороду.
– Не совершай моей ошибки, – едва слышно прошептала она. – Не надо, – молила она.
Его глаза покраснели, он сжимал и сжимал, глядя ей прямо в глаза:
– Я так вас ненавижу, всю свою сознательную жизнь! – выдохнул он.
– Ненавидь, – Оливия стояла на цыпочках, жадно хватая воздух потрескавшимися губами, – но не убивай.
Максимилиано затрясся:
– Не убивай! – закричал он. – Вы молите меня о пощаде?! А моя мать? У нее был хоть единственный шанс? Вы хладнокровно ее убили! Столкнули своей машиной! Мне бросить вас под колеса? Что мне сделать с вами? – Максимилиано встряхнул ее. Его глаза полные ненависти смотрели в ее. – Что?
Оливия пыталась разжать его пальцы, царапала, пытаясь освободиться, чтобы дышать, она хотела дышать.
– Не нужно ломать свою жизнь, – прошептала она. – Пожалуйста, Максимилиано.
Он взревел и поднял ее за шею, поднял ее на уровень своих глаз, усиливая хватку. Его ярость не знала границ, он не владел собой. Оливия все еще пыталась разжать пальцы, но силы были не равны, она не могла ему противостоять, она была слишком слаба.
– Прости меня, – прошептала она, хрипя, в глазах потемнело, голова склонилась набок, и она рухнула вниз.
Упала на землю, больно ударилась коленом, что-то хрустнуло… но эта была не та боль, которую испытывали легкие, когда в них наконец-то проник кислород. Она дышала, стоя на коленях, упираясь руками в землю, кашляла.
– Никогда! – Максимилиано наклонился к ней. – Никогда вам не вымолить у меня прощения! Вы не имеете права жить! У вас просто нет такого права! Нет! – он пнул попавшийся ему под ноги камень.
Оливия молчала. Она не знала, что сказать ему. Он был прав во всем. Она убила его мать, она лишила его материнской любви. Она лишила его семьи.
– Вам лучше никогда не попадаться на мои глаза, слышите меня?! – он хотел сжать ее плечи, чтобы встряхнуть, мог бы даже ударить, уже занес руку и остановился.
Перед ним на коленях стояла хрупкая израненная женщина, он увидел свежие отметины на ее шее, оставленные им, а чуть ниже цвели другие синяки, нанесенные кем-то другим. Она неуверенно поправила рубашку и села, опираясь на бампер его машины. Эта женщина больше не пыталась ничего сказать. Ее волосы, полные седины, растрепались. Она смотрела куда-то вниз, но только не на него.
Максимилиано чертыхнулся. Он чуть было не убил ее, чуть было не задушил, почти лишил ее жизни. Он ударил по капоту кулаком, оставляя вмятину на своей новой машине.
– Исчезните,