Когда падают горы. Чингиз Айтматов
он швырнул ковш на дно лодки и откинулся навзничь, заваливаясь, хрипя и задыхаясь. Так он лежал, и помочь ему ничем невозможно было. Кириск от страха сжался в комок, испытывая еще большую жажду и острые рези в животе. А поникший Эмрайин снова взялся за весла и тихо повел лодку куда-то в тумане. Ничего иного предпринять он не мог.
Мылгун то утихал, то снова судорожно вздрагивал, хрипел, погибал от приступа жажды. Через некоторое время он, однако, поднял голову:
– Горит, внутри все горит! – И стал раздирать одежду, на груди.
– Ну скажи, что сделать? Как тебе помочь? Там еще есть, – кивнул Эмрайин на бочонок. – Налить немного?
– Нет, – отказался Мылгун. – Теперь уже нет. Хотел дотянуть до ночи и потом, как наш покойный аткычх, но не дотянул. Пусть так. А не то сделал бы что-нибудь не то. Выпил бы всю воду. А теперь мне конец, и я уйду. Теперь мне конец… Я сам, я еще в силах…
Среди пустынного моря, в тумане, которому не было ни конца, ни края, ни погибели, страшно и невыносимо было слушать слова человека, обрекшего себя на медленную смерть. Эмрайин пытался как-то успокоить друга и брата своего Мылгуна, что-то сказать ему, но тот не желал его слушать, он торопился, он решил пресечь свои муки одним ударом.
– Ты не говори мне, Эмрайин, ничего, уже поздно! – бормотал Мылгун, как безумный. – Я сам. Я сам уйду. А вы, отец с сыном, вы сами решайте. Так будет лучше. Вы меня простите, что так получается. Вы отец с сыном, вы оставайтесь, еще есть немного воды… А я сейчас перешагну. – И с этими словами Мылгун встал, пригибаясь, держась за борт лодки. Пошатываясь, собрав в себе силы, Мылгун сказал Эмрайину, глядя исподлобья:
– Ты мне не мешай, Борода! Так надо. Ты мне не мешай. Прощайте. Может быть, дотянете. А я сейчас… А ты сразу гони прочь… Сразу, и не жди… Если приблизишься, опрокину. А теперь греби. Борода, греби сильнее. Слышишь, опрокину…
Эмрайину ничего не оставалось, как подчиниться угрозам и мольбам Мылгуна. Лодка пошла по прямой, рассекая бесшумный туман и бесшумную воду. Кириск жалобно заплакал:
– Аки-Мылгун! Аки-Мылгун! Не надо!
И именно в эту минуту Мылгун решительно перевалился за борт лодки. Лодка сильно накренилась и снова выпрямилась.
– Прочь! Прочь уплывайте! – закричал Мылгун, барахтаясь в ледяной воде.
Туман сразу скрыл его от глаз. Все затихло, и потом в звенящей тишине еще раз раздался голос, последний выкрик утопающего. И тут Эмрайин не выдержал:
– Мылгун! Мылгун! – откликнулся он и, рыдая, развернул лодку назад.
Они быстро вернулись, но Мылгуна уже не было. Поверхность воды была пуста и спокойна, будто бы ничего и не произошло. И уже трудно было определить то место, где затонул человек.
Весь остаток дня кружились они здесь, никуда не уплывая. Опустошенные и убитые горем, они оба плакали. Первый раз в жизни видел Кириск, как плакал отец. До этого никогда не случалось с ним такого.
– Вот теперь мы одни, – бормотал Эмрайин, утирая слезы с бороды, и никак не мог унять себя. – Мылгун, верный мой Мылгун! – шептал он, всхлипывая…
А день уже клонился к концу.