Бодлер. Вальтер Беньямин
впечатления так же, как и кокотки от своего искусства одеваться[63].
На бульваре проводит он свое свободное время, которое выставляет перед людьми как часть своего рабочего дня. Он ведет себя так, будто научился у Маркса тому, что стоимость любого товара определяется общественно необходимым временем, затраченным на его изготовление. В результате стоимость его собственной рабочей силы ввиду продолжительного безделья, которое в глазах публики предстает необходимым для совершенствования этой силы, приобретает почти фантастические масштабы. Не одна только публика склонялась к подобным оценкам. Высокие гонорары за публикации в литературном отделе газеты показывают, что эти оценки были обусловлены общественными отношениями. И в самом деле, между понижением подписной платы, развитием отдела объявлений и растущим значением литературного отдела существовала связь.
«В силу новых обстоятельств» – снижения подписной платы – «газета должна жить за счет объявлений <…>. Чтобы получить много объявлений, необходимо, чтобы та часть полосы, что стала доской объявлений, попалась на глаза как можно большему числу читателей. Появилась потребность в приманке, обращенной ко всем безотносительно их личного мнения и замещающей политику любопытством <…>. Как только была задана исходная точка, подписная цена в 40 франков, то с почти полной уверенностью дорога вела через объявления к роману с продолжением»[64].
Именно этим объясняются высокие гонорары литературного отдела. В 1845 году Дюма заключил с газетами «Constitutionnel» и «Presse» договор, по которому ему в течение пяти лет обязались выплачивать ежегодный гонорар не менее 63 тысяч франков при минимальной ежегодной продукции в восемнадцать томов[65].
Эжен Сю получил за «Парижские тайны» аванс в 100 тысяч франков. Гонорар Ламартина[66] за период с 1838 по 1851 год составил, согласно имеющимся подсчетам, до 5 миллионов франков. За «Историю жирондистов», сначала появившуюся в газете, он получил 600 тысяч франков. Сногсшибательные гонорары за расхожий литературный товар, разумеется, приводили к злоупотреблениям. Случалось, что издатели, приобретая рукопись, оставляли за собой право подписывать ее именем другого автора по своему усмотрению. Это предполагало, что некоторые удачливые романисты со спокойной совестью позволяли использовать свое литературное имя. Более подробно об этом можно прочесть в памфлете «Fabrique de romans, Maison Alexandre Dumas et Cie» [«Фабрика романов, Торговый дом Александра Дюма и Ко.»][67].
В «Revue des deux mondes» писали тогда: «Кто упомнит заглавия всех книг, подписанных господином Дюма? Знает ли он их сам? Если он не ведет гроссбух с колонками „дебет“ и „кредит“, то наверняка <…> забыл не одно из своих детищ, для которых он является законным, незаконным или приемным отцом»[68].
Поговаривали, что Дюма держал у себя в подвале целую команду нищих литераторов. И через десять лет после того, как об этом написали большие журналы,
«Немного присмотревшись, можно было легко обнаружить, что девушка, появляющаяся в восемь часов богато одетой, в элегантном костюме, – та же, что в девять предстает гризеткой, а в десять одевается крестьянкой» (F. – F. – A. Beraud. Les filles publiques de Paris, et la police qui les régit. Paris-Leipzig, 1839. T. 1. P. 51).
Alfred Nettement. Histoire de la littérature française sous le Gouvernement de Juillet. 2e éd. Paris, 1859. T. 1. P. 301–302.
См. Ernest Lavisse. Histoire de France contemporaine. Depuis la révolution jusqu'а la paix de 1919. T. 5: S. Charléty: La monarchie de juillet (1830–1848). Paris, 1921. P. 352.
Ламартин, Альфонс (1790–1869) – французский поэт-романтик, политический деятель.
Eugène de [Jacquot] Mirecourt. Fabrique de romans. Maison Alexandre Dumas et Companie. Paris, 1845.
Paulin Limayrac. Du roman actuel et de nos romanciers // Revue des deux mondes. T. 11. 14e année, nouvelle série, 1845. P. 953–954.