Профиль незнакомца. Аманда Кайл Уильямс
тупым предметом, похоже, так и было, – то никакой борьбы не было. Шелби упал и был не в состоянии дать отпор. Но это не имеет смысла. Так что без опроса тех, кто первыми увидели жертву, мы не знаем, реконструируем ли мы взаимодействие жертвы и преступника – или на самом деле просто анализируем то, как старший детектив и медики наследили на месте преступления. И по этой причине у нас нет даже самого вшивого шанса быть уверенными, что убийца носит десятый размер.
Раузер вздохнул и сделал пометку.
– Это был не наш случай, – напомнил он мне.
– А где отчеты по убийствам в Атланте? Я не видела ничего, кроме письменных отчетов от первых респондентов, а это основное. Ты сам знаешь. Эти люди не будут тратить время, если их не заставить.
– Мы свяжемся с полицейскими и медиками, которые прибыли на место убийств Кото и Ричардсона.
– Вспомни Локарда, – сказала я ему. Принцип обмена Локарда гласит, что каждый, кто входит на место преступления, одновременно что-то уносит оттуда с собой и что-то там оставляет. Это был один из основополагающих принципов осмотра места преступления. – Мне неприятно это говорить, но преступник лучше понимает принцип Локарда, нежели все полицейское управление Атланты. Он – специалист высшей квалификации, Раузер. Изучая место убийства, следует помнить об этом. Ваши люди должны знать, какие улики собирать, и поэтому очень важен подробный опрос каждого, кто побывал на месте преступления.
Раузер кивнул.
– Согласен, – сказал он с той беспокойной, бьющей ключом энергией, которая была заразительной и в то же время слегка настораживала. Во время таких случаев, как эти, он был вечно на взводе, почти не спал и фонтанировал идеями. Но он дорого платил за эти свои маниакальные эпизоды. В течение следующих нескольких дней или недель, или всякий раз, когда проект больше не нуждался в нем, он достигал дна, такого изнурительного минимума, что даже просто встать с постели было выше его сил. Раузер называл это «гриппом», и я видела, как эти настроения превращали его в сущую развалину. Я называла это гипоманией, но мое мнение о его психическом здоровье его не интересовало.
Из участка я позвонила Нилу и сообщила информацию о жертвах – дату рождения, социальные сети, полные имена. Когда дело касалось всего, что хоть немного напоминало шпионаж, у Нила был не глаз, а алмаз. Нам нужно было подробно изучить жизнь каждого из этих четверых, составить профиль каждого из них столь же тщательно, как и убийцы, и провести всестороннюю оценку рисков. Если мы поймем жертву, то поймем и убийцу. Он что-то получает от них. Что именно? Какую потребность он удовлетворяет? Что его поведение говорит о мотиве? Что он разыгрывает и как его поведение соотносится с физическими элементами его преступлений? В какой момент его жертвы первые подверглись риску? Один только ответ на этот вопрос решит сотню других: на что убийца готов, чтобы заполучить своих жертв, о местах преступления, триггерах и мотивах.
Краем глаза я заметила движение. По коридору к комнате «военного совета» тяжело шагал Джефферсон