Когда деревья были молодыми. Глеб Спицын
где-то в нагромождении каменной осыпи, и ты осознаёшь, насколько огромен этот зал, понимая, что и там, куда не в силах пробиться луч фонаря, поглощённый сумраком пещеры, ничего не заканчивается, а воспалённая фантазия рисует скрытое от взгляда.
Здесь же ощущение грандиозности пространства отсутствовало.
Ивану казалось, что своей тяжестью каменные горы давят на него, пригибая к земле, угнетая разум. Но скоро и это закончилось.
Вот опять Иван ощутил тревогу. Что-то неясное заставило его напрячься – чувство приближающейся опасности, исходящее не от пещеры, а от чего-то другого, чего он понять не мог, но был абсолютно уверен в том, что опасность существует и она впереди.
Также он ощутил уверенность в том, что это не угроза, а предупреждение: вроде как теперь ты в курсе и не наделаешь глупостей.
«Интересно, не об этом ли рассказывал леший? А может, это разыгралась фантазия? Ладно, сейчас не время для размышлений». – Охотник взял себя в руки.
Было промозгло, сыро и холодно. И ещё было скользко. Боясь оступиться и так не вовремя растянуться, Иван помнил наказ лешего не шуметь. Он до боли сжал его руку, ища в ней защиты и опоры.
Леш замер, потянув охотника вниз, а затем медленнее подался вперёд. Иван смекнул, что спутник хочет, чтобы он пригнулся: «Наверное, это вход в другой зал».
И действительно, он это понял, как только смог распрямиться во весь рост. Уже не шлёпала по полу вода, стало значительно суше и теплее, и, как ему показалось, откуда-то потянул лёгкий сквознячок, а с ним ещё еле ощутимый, но такой прилипчивый запах тления.
Пошли быстрее. Напарник, ускорившись, потянул его за собой. В крепком хвате руки человек ощутил лёгкую, едва заметную дрожь и догадался о причине своих страхов. «Минуем самое опасное место», – он это понял как-то само собой; значит, не подвело чутьё, работает.
Именно об этом месте предупреждал ночной гость. Здесь либо – либо, по-иному не получится.
«Нет, не за себя волнуется леший, с ним-то что произойдёт в этой зловонной норе? Кто ему угроза, он сам зверь. За меня переживает», – с благодарностью подумал Иван.
Чувства, накрывшие охотника, не были плодом отчаяния и страха в надежде ухватиться за ускользающую из рук спасительную соломинку, вовсе нет. Он нутром ощущал связь между собой и лешим, эмоциональную связь, так внезапно возникшую, которая возникает у закадычных друзей, проживших бок о бок всю сознательную жизнь и не растерявших друг друга. «Чудно всё это», – только и успел подумать он.
Над головой едва слышно прошуршали покрытые мелкой шерстью перепончатые крылья, коснувшись лица волной потревоженного воздуха. Иван похолодел от неожиданности, сжавшись в тугую пружину. «Мыши», – сообразил он.
Запах смрада стал нестерпимым, он дурманил сознание, выворачивая желудок наружу. Еле себя сдерживая, Иван в полуобмороке плёлся за лешим.
Глубокий выдох или тихий грудной рык прокатился ощутимой