Игре все возрасты покорны…. Петр Корнаков
в бельгийском Брюсселе), то последующие игры 1900 года в Париже совпали с ЭКСПО в том же Париже, а 1904 года ОИ в Чикаго и Сан-Луисе тоже «совпали» с ЭКСПО в Сан-Луисе, в результате ОИ получили гораздо меньше внимания, чем выставки. Шла всемирная индустриализация глобальными темпами… И этот промышленный «расцвет» встречали песнями и ярмарками, строили новые павильоны, перекраивали пустоши и пустыри, возводили новые сооружения, некоторые из которых становились любимыми и ненавидимыми одновременно «иконами» своего места и времени, а кое-кто (то есть кое-что) становился «иконой» уже на все времена…
ИКОНЫ НА ВСЕ ВРЕМЕНА?
Вот и Эйфелева башня (временное сооружение к выставке в Париже 1889 года – своего рода «входные врата на выставку») превратилась в один из главных узнаваемых элементов – силуэтов – символов столицы Франции. А на тот момент вообще = самое высокое рукотворное сооружение В МИРЕ! И кто бы взялся за возведение такой «300-метровой башни», как её называл сам автор Александр Гюстав Эйфель, если бы не ЭКСПО того года именно там?!? А сегодня она = чуть ли не самая посещаемая в мире платная достопримечательность, которая успешно конкурирует с Нью-Йоркской Статуей Свободы за одно из первых мест в списке самых фотографируемых (но не фотогеничных) сооружений в мире.
Кстати, башню-то по плану – договору с самим Эйфелем должны были демонтировать через 20 лет после ЭКСПО в Париже! И монтировали её к той выставке не на века, а «сборно-разборной», чтобы развинтить и разобрать к 1910 году. А кАк её ненавидел парижский бомонд и многие тамошние тогдашние деятели культуры и искусства
Оказывается, что «коллективные письма» = это далеко не российское изобретение. «Протест трёхсот», а по официальной версии «Протест каких-то 40+» («Художники / Творческая интеллигенция против Эйфелевой башни») = это совместное обращение «творческой интеллигенции» Франции, которая та направила в муниципалитет Парижа с призывом прекратить «уродовать» многовековой облик стóльного города. А какие мэтры были среди подписантов: Дюма, который «сын», Мопассан, который Ги де, даже композитор Гуно, которого «Фауст», оказался среди художников, скульпторов и архитекторов. Их негодование и
Мы –