Вдалеке от рая. Наталья Уфимцева
Господи, за мою хорошую жизнь и за всю ту любовь, которая была мне дарована». Она произнесла это в возрасте восьмидесяти пяти лет, уходя из этого мира по причине тяжелого осложнения последующего за обычной простудой. Кошкин допил остывший чай, «невозможное питье, уж лучше пить воду» – подумав при этом. Убрал фото в папку следственного дела. Нет, не такими словами закончила свой путь Эмилия Номвиль. Степан Кузьмич это отчетливо понял. Возможно, кто-то узнал её тайну, сокрытую в прошлом ото всех. И она, обескураженная этим разоблачением, пятилась от настигшей за содеянное расплаты.
Воздух казался раскаленным и таким густым, что дышать удавалось с трудом. В горле пересохло. Язык деревенея, упираясь в нёбо, казался чужим и огромным. Сознание постепенно возвращалось, принося физическую боль и страдания во всё тело. Иван мысленно попытался ощутить, прочувствовать его. Пальцы рук двигались. Пошевелиться туловищем он не смог. Тысячи острых молоточков гневно застучали по всей грудине, спускаясь всё ниже и ниже. И уже содрогаясь всем телом, стиснув зубы, чтобы не закричать, он забылся от гнетущей боли.
Человеческое тело, представляющее собой самое совершенное творение Создателя, способно одновременно со своей уникальностью, причинять нестерпимую муку. Смутно, не отдавая отчет, он слышал чей-то голос: «Ничего, сынок, ничего! Господь милостив, ты потерпи. Организм молодой справится. А мы помолимся усердно. Ты крепись, сынок. Давай водичкой губы смочу, так вот полегче будет». Прикосновение спасительной влаги, давало силы и надежду. Из ада немыслимой боли, одними глазами, он молил о помощи.
– Пришел в себя, вот и молодец!
– Мне нельзя…
– Да, ты не волнуйся так.
– Мне нельзя в больницу… никак нельзя…
– Как звать тебя?
– Иван, меня, наверное, ищут.
– Если ищут, найдут. Всё будет хорошо.
– Вы не поняли. Меня ищет полиция. У вас могут быть неприятности. Я сейчас встану…
Он смог подняться только на руках, испытав новый прилив огненной боли. Ноги лежали как колода, чужие и безжизненные. Уставившись на них, он, пытаясь дотянуться, сорвал одеяло и снова повалился обратно, лишившись сил.
– Не спеши, ещё встанешь, успеешь, торопыга. А неприятности, у кого их сейчас нет? Из такой петли тебя Господь вытащил, ты что думаешь, Он тебя оставит?
Иван открыл глаза и увидел седовласого мужчину с добрыми небесно-синими лучистыми глазами. Ему показалось, что они уже где-то встречались, что они давно знакомы. Мужчина аккуратно поправил ему голову, снова смочил губы. Было в его облике что-то необычное. Иван никак не мог понять, что именно. Седой человек заботливо укутал, ставшие чужими ноги, перекрестил. Повернувшись спиной, направился к двери.
И тут стало понятно, что показалось ему таким непривычным в облике заботливого старичка. На нём, точно сарафан, была какая-то длинная, простая, черная