Сезоны Персефоны: по следам Колеса. Анна Закревская
переписала его на бумажку и для верности набрала также текстовым файлом. Всё равно нести в ведьмочатик: может, хоть там кто-то разгадает шифр? Осеннюю княгиню, увы, не озарило.
То ли от напряжённой умственной работы, то ли от капризов погоды у Персефоны разболелась голова, да так сильно, что её аж вытошнило. Сьена поднесла Княгине воды с таблеткой, уложила в постель и укрыла одеялом. Потом принюхалась по-особому, как учил Артемис, но дурными чарами ниоткуда не несло. Да и с чего бы из каждого угла чарам торчать? Этак недолго и крышей поехать от излишней мнительности…
Чем-то любопытным, однако ж, веяло, но Сьена распознала не угрозу, а вовсе наоборот – потребность в поддержке и защите. Ну, именно для этого она и рядом.
Чатик тем временем начал варить. Среди голосовых сообщений и выдержек из трактатов о магии звёзд мелькнуло чьё-то робкое: «Совпадение, наверно, но мой дядя астроном, и пять лет как не может ходить, но работать ему это не мешает».
Набравшись дерзости, Сьена села за ноутбук Персефоны и попросила контакты чужого дяди. Совпадения в странном межвременье пахли неслучайностью.
***
Каждую земную полночь в Загранье и Приграничье тянуло кратким сквозняком, будто кто-то распахивал вселенскую форточку и тут же её закрывал. Иногда в щель разлома мелкими порциями всасывало разномастную призрачную дрянь, которую подобно мусору выносило в воплощённый мир. В обозримом будущем щель грозила стать вратами: тяга усиливалась, рождая беспокойные ветры на свалке нерождённых идей и в усыпальницах забытых богов. Боги желали пробудиться и занять очередь на выход.
Пиар-менеджер и блогер Лиза была про всё это ни сном ни духом. Лизе вообще было не до мистических нарративов: позавчера умер её дед, а завещание до сих пор не отыскали. В квартире, за которую Лизиному отцу, вероятно, предстояло бодаться с собственной сестрой, нашлась лишь куча книг и пыльного хлама ушедшей эпохи. Впрочем, один чемодан уже открыли, ибо на нём было надписано «Внучке от дедушки».
– Пап, это чё такое? – заглянув в потёртые чемоданные недра, спросила Лиза.
Отец созерцал большую пёструю юлу, с которой играл в собственном детстве и которую, повзрослев, считал потерянной при переезде. Потом заметил в боковом матерчатом кармашке плотный лист бумаги, пожелтевший от времени.
– Там что-то по-немецки, – Лиза вгляделась в фабричную печать и пару рукописных строк. – Сделано в Кёльне почти век назад, ого! А рядом дедушкин почерк. «Личная машина времени, экспресс в счастливые дни и защитный круг для доброго света души».
Ничего не ответив, отец извлёк юлу, установил горизонтально и с силой нажал на рычаг. Жалобно скрипнув заржавевшим нутром, юла пошла в танец. Отец поддал оборотов:
– Смотри!
Пёстрые пятна и случайные росчерки на поверхности юлы начали сливаться в странный символ, формой более всего похожий на…
– Крендель! – рассмеялась Лиза.
– По-немецки