Уроки Красного Октября. Игорь Фроянов
а в сути самой реформы. Мы также не придаем решающего значения ошибкам и просчетам, допущенным при проведении реформы. Главное, на наш взгляд, заключается в том, что Столыпин замахнулся на вековые устои крестьянского быта, выдержавшие самые жестокие испытания и потому обладающие огромной крепостью и жизнеспособностью. Он хотел переделать народ. Но таких чудотворцев, помимо Бога, жизнь не знает. Политики и государственные деятели могут гнуть, ломать, калечить русский народ, но переделать его они не в состоянии. Жажда обогащения, холодный расчет, частнособственнические буржуазные инстинкты и вытекающий из них индивидуализм чужды массовому сознанию русского крестьянства. Поэтому если и говорить об ошибках Столыпина, то лишь в том смысле, что он ошибся адресом, избрав для своего эксперимента русских крестьян. Этот эксперимент, увы, обошелся очень дорого России. Он привел деревню в крайнюю степень возбуждения и раздора. Возник острый разлад внутри крестьянского мира.
Правительственный чиновник Клопов, объезжавший хутора в Екатеринославской, Орловской и Таврической губерниях в 1909 г., писал, что правительственная (столыпинская) реформа делит земледельческую Россию на два лагеря: любимцев и пасынков. Любимцы – это хуторяне, пасынки – общинники. Ради любимцев все приносится в жертву. «Отсюда, – по мнению чиновника, – проистекает вражда, зависть и раздоры между общинниками», и все это вызывает резкое недовольство крестьян. «Один едет на пашню, а другой на него с топором», – говорится в одном из донесений Министерства внутренних дел»[99].
Столыпинская земельная реформа окончательно развела власть и крестьянство в разные стороны. С. М. Дубровский был прав, когда говорил, что эта реформа «несла в себе такие противоречия, которые делали неизбежной новую революцию»[100]. Если бы П. А. Столыпин дожил до того времени, когда можно было увидеть это, он содрогнулся бы и, наверное, очень пожалел о том, что совершил[101]. Однако И. Р. Шафаревич полагает, что ничего другого ему не оставалось, как решиться на свою реформу. «Во времена Столыпина, – утверждал он, – не было альтернативной идеи, кроме, разумеется, мировой революции»[102].
Рассуждать об альтернативе произошедшему в истории – дело умозрительное, ибо случилось то, что случилось, а другого не дано. Но если все же увлечься такими рассуждениями, то можно сказать, что была альтернатива разрушению общины: ликвидация помещичьего землевладения и реформирование существующей сельской общины путем очищения ее от фискально-полицейских функций, навязанных ей государством, и превращения общинной организации в свободный земледельческий союз, обладающий достаточным фондом земли для передачи ее в наследственное пользование крестьянским семьям.
Такой ход реформирования был исторически реален, поскольку тогда русская сельская община еще не исчерпала своих потенциальных возможностей. Тут уместно
Дубровский С. М. Столыпинская земельная реформа… С. 553.
Там же. С. 567.
П. М. Коловангин и Ф. Ф. Рыбаков считают П. А. Столыпина «прозорливым государственным деятелем» (Коловангин П. М., Рыбаков Ф. Ф. Экономическое реформирование в XX веке. Политико-экономическое исследование. СПб., 1996. С. 14). Это может вызвать лишь улыбку.
В нас – дух славянофилов. Беседа с И. Шафаревичем// Смена. 1991. 13 марта.