Секретарша на подработке или private для босса. Ольга Янышева
и в потолке, и в полу железными стойками.
Рассматривать свой новый атрибут мне помешал пристальный взгляд.
Напротив меня сидел мужчина… в тумане.
Конечно, это был пар, но удержать улыбку на губах подобное наблюдение не смогло.
Внезапно музыка затихла.
В руках раздетого, обмотанного лишь на уровне бёдер белым полотенцем заказчика привата, сидевшего на деревянной панели, мелькнул пульт.
Зажглась подсветка.
Зажмурившись, застыла в ожидании музыки.
Оглушающая тишина танцора всегда пугала, поэтому нервы были натянуты до предела.
– Танцуй!
Шёпот нанимателя, прошелестевший, казалось, по моей коже, вздыбил волосы на затылке.
«Как я могу его так хорошо слышать?»
– Начинай, малышшш…
Кожа покрылась пупырышками.
«Так на меня влияет только один мужчина!» – вглядываясь с подозрительностью в темноту, через которую мешала, как следует, рассмотреть заказчика подсветка стеклянного сооружения, уныло поморщилась.
– Мне нужна музыка.
– Не нужна, – твёрдо протянул клиент, видимо, усмехнувшись.
«Меня бесит эта темнота», – поняла я, от осознания натуральной слепоты чувствуя себя хуже, чем от факта полуголого тела.
– Танцуй!
Так беспомощно я себя ещё никогда не чувствовала!
«Но! Ничего не поделаешь!» – уговаривала себя, бросив на пол ключ-карту, мрачно подходя к пилону.
Подводить Дементьеву, не в пример ей самой, не хотелось.Да и, в конце концов, и не такие экземпляры попадались! Там, где меня заметила Яна, отдыхали такие элементы общества, что для подруги оказалось шоком моё признание о том, что я ещё девственница!
«А что делать? Когда помощи просить не у кого, а наличие денег жизненно необходимо – для девятиклассницы вариантов немного…» – усмехнувшись, обошла вокруг пилона, чуть прикрыв глаза, и стала мысленно напевать незатейливую мелодию песни Сем Браун.
Да – старина древняя, особенно для наступающего 2029 года, да только именно она ассоциировалась у меня с приватным танцем.
– Какая умница… – хрипло простонал мужчина, и я чуть не упала, выполняя прогиб назад. В шёпоте незнакомца было столько страстного желания, что руки задрожали от волнения. – Ещёооо… прогнись…
Плюнуть и уйти можно было БЫ, если бы ни цена, которую имел мой приват, проплаченный, как сказала Дементьева, уже полностью.
Отрешиться от довольства мужчины мешало отсутствие музыки, а его безумно нервирующие комментарии, которые он в итоге стал отдавать в приказном… шёпоте, будто бы манипулируя моим телом, что в принципе было для меня в новинку, мешали снять напряжение, из-за которого я вообще здесь и оказалась!
В общем, это были мои самые отвратительные тридцать минут в моей жизни за последние десять лет! Чувство отвращения к себе и к танцу в принципе установилось окончательно, когда, прости Господи, этот извращенец небрежным движением сдвинул полотенце