Ливень в графстве Регенплатц. Вера Анмут
рядом, и в его кожаном сундучке, что он всегда носил с собой, обязательно есть это лекарство. Однако сейчас отвлекать Питера Гойербарга не стоило, сейчас он был нужнее другому пациенту.
Скрипнула дверь. Генрих заметил, как из комнаты вышла Хельга. От этой ведьмы никакого толка. Даже возникли сомнения в её лекарских способностях. Разве что, извлечь пользу от неё, как от провидицы? Генрих тоже покинул спальню.
– Хельга! – позвал он удаляющуюся женщину.
Хельга остановилась, обернулась, но не тронулась с места. Генриху пришлось самому подойти к ней.
– Если ты провидица, как говорят люди, то наверняка знаешь, кто совершил эту жестокость с Эльзой? – спросил он.
Ведьма утвердительно кивнула.
– Кто?
– Прости, ландграф, но Эльза просила меня не говорить тебе имени преступника.
– Почему? – удивился Генрих.
– Она не хочет, чтобы ты карал этого человека.
– Что за ерунду ты говоришь? Я знаю, что Эльза слишком добра, но разве она может не желать наказать того, кто хотел убить её?
Хельга молчала, и лишь невозмутимый взгляд её чёрных глаз говорил, что другого ответа собеседник не получит. Спокойствие и упрямство ведьмы нервировали Генриха.
– Говори! – приказал он. – Ты не имеешь права покрывать преступника! Говори, или я пытками вырву из тебя его имя!
– Я бы тебе сказала, но я уже обещала Эльзе молчать.
– Ты бестолковое существо. Тебя давно пора отправить на костёр, ведьма!
– Не выпускай злобу наружу, – не повышая голоса, возразила Хельга. – Она мучает твоё сердце.
– Моё сердце мучаешь ты!
Но Хельга всё с тем же спокойствием подошла к ландграфу совсем близко и положила ладонь на его грудь.
– Успокойся, – произнесла она. – Твои эмоции понятны, однако уже ничего не исправить. Ты должен хранить себя, хранить своё здоровье ради сына. Он потерял мать, не дай ему потерять и отца.
Генрих явственно почувствовал, как боль в его сердце стала затихать и скоро угасла совсем. Он был поражён этим чудом.
– Ты одним прикосновением сумела выгнать боль из груди моей, – проговорил Генрих. – Ты чудесным образом помогла мне. Так почему же ты не можешь помочь Эльзе?
– Я могу противостоять болезни, но не смерти.
Из спальни вышел лекарь Гойербарг. На его узком безбородом лице застыло выражение печали.
– Ну что? Что? – с нетерпением обратился к нему Генрих.
– Простите меня, ландграф, но я ничем не сумел помочь Эльзе Штаузенг. У неё большие внутренние повреждения… и слишком много крови она потеряла… Её жизнь угасает с каждой минутой.
Сражённый приговором, Генрих рукой отстранил лекаря с пути и вернулся в спальню. Служанки уже переодели свою госпожу в чистые одежды, сменили на кровати простыни и теперь отошли в сторону, тихо утирая со щёк слёзы. Генрих вновь опустился на колени возле ложа и всмотрелся в бледное лицо любимой. Уже было заметно, как её тело медленно прощалось с душой.
– Эльза, –