Изменить будущее. Михаил Васильевич Шелест
сёгунов и подкрепили их позицию своими кораблями. А потом им правительство слепили по своему образу и подобию: пэры, мэры палата общин. Началось то все с интервенции! Как и у нас в Приморье они хотели, в двадцатых. Те же лица на арене: Англия, Франция и США. ДА и сейчас в мире постоянно происходят перевороты и «буржуазные» революции. Вон в Накарагуа, например, семья Самоса правит аж с 1934 года. Тоже с помощью США свергли революционное народное правительство Аугусты Сандины… Ну ничего, скоро им кердык придёт.
В классе стояла гробовая тишина.
Историчка откашлялась и молвила:
– Кхе… Фамилия Сандино не склоняется… А так… Очень даже развёрнуто… Даже, я бы сказала, слишком.
Она потянулась за ручкой и пододвинула ближе журнал.
– А что такое «кердык»? – спросили из задних рядов.
Прозвенел звонок.
Физкультура была моим спасением. Я и так по всем её составляющим был лучшим в классе. И это не бахвальство, а факт. Здесь мне ничего и никому доказывать не надо, думал я, переодеваясь.
– Построились, – скомандовал Сергей Степаныч по кличке «Эс Эс».
Валерка Лисицын за лето вымахал и стал чуть выше меня. Я встал вторым.
– А у Шелеста освобождение, – сказала Мокина. – Он в голову ударенный и на учителей кидается. В кого интегралом, в кого азотом. Смотрите, Сергей Степаныч, как бы он в вас чем-нибудь не кинул.
Мокина имела вид и вела себя, как симпатичная белокурая бестия, и физрук от неё млел.
– Ты, Мокина, почему не переоделась? – Спросил физрук, пялясь на её коленки.
– Я форму забыла. Можно я так позанимаюсь?
Эс Эс облизнулся и махнул рукой. Странно, но раньше я этого не замечал. Пофиг было, наверное, кто как на кого смотрит? А тут, я видел всех. Переглядки, ухмылочки, подмигивания… Да-а-а… Кино и немцы. Вернее – немки.
– Что с тобой, Шелест?
– Да фигня, ангина была.
– Ангина не фигня. Мотор можешь посадить.
– Да я потихоньку. У нас же сегодня волейбол? Вы обещали, – пресёк я попытку физрука изменить слову.
– Обещал… Да… Канат надо сменить. Обещали леса подвести. Думал вы через коня попрыгаете, в длину.
– Канат мы сменим.
– Как? – Удивился физрук.
– Я залезу и сменю. На руке повисну…
– Ты, Шелест, точно стукнулся. Не получится у тебя.
– Я же альпинист.
– Никакому альпинисту это не под силу.
– Спорим? – Обнаглел я.
Физрук опешил.
– На что?
– Я буду до конца учёбы полы у вас мыть в каморке и прибирать.
Физрук прищурился и хитро скривился.
– В святая-святых нацелился?
Уборщица наотрез отказывалась прибирать в тренерской, и выносить бутылки.
– Заманчиво… – он поскрёб подбородок пальцами и прошептал. – С условием конфиденциальности.
– А то… – прошептал я.
– Действуй. Все бегом марш. Тридцать кругов.
Такой факт имел место в моём прошлом, но тогда я канат не заменил. Я почему-то возомнил, что, забравшись