Потомок Елизаветы I. Михаил Васильевич Шелест
подумал, что именно здесь мы сможем переждать проход к морю сородичей, а может быть и остаться зимовать.
В этом месте река выходила на долину и разливалась. Нам надо было как-то переправиться на другой берег, а для этого – подняться чуть выше по реке и построить плот, что мы и сделали.
Вид на долину реки, открывшийся с площадки скалы, впечатлял. Я любил горы и вид на воду с высоты. Детишки мои тоже не жались в кустах, а смело стояли у обрыва, вдыхая, дующий со стороны моря, ветерок. Вдыхала воздух и Рысь, широко раздувая ноздри и вслушиваясь в запахи леса. Щенята жались к матери со стороны хвоста.
Я представил картину со стороны и усмехнулся. Наша с Рысью «дружба» незаметно крепла с каждым днём. Я откладывал ей и её щенятам пищу ежедневно, даже если их рядом и не было. А может, и были….. Кто же их в зарослях разглядит?
И сейчас, явно поняв наше намерение переправиться, Рысь со щенятами убежали ещё выше по реке и, когда мы причалились к противоположному берегу, она вышла из кустов.
Подъем на скалу был относительно пологим и, к моему удивлению, на вершину вела неплохо утоптанная тропа. Мои детишки принюхались, и начали недовольно фыркать, учуяв чужаков.
Рысь тоже, прежде чем ступить, обнюхала тропу и посмотрела на меня.
– Чужой, – сказал я.
Рысь пренебрежительно фыркнула и побежала по тропе наверх. Я всё больше и больше замечал, что она читает мои мысли и ей не нужны мои слова.
На вершине мы обнаружили стойбище, или, я бы сказал, «городище»: почти квадратная площадка с выкопанной серединой и насыпанным по краям валом со вставленными в него цельными стволами деревьев.
Деревья, скорее всего, были подкопаны, подрублены и завалены наружу. И, судя по всему, деревьев когда-то здесь было много. На вал были уложены обломанные или обрубленные со стволов ветки, и получалось, что стволы деревьев возвышаются наружу ещё на высоту пять, восемь метров.
По стволам можно было забраться изнутри и что-нибудь в кого-нибудь кинуть. Пробраться снаружи в городище было не возможно, если чем-нибудь завалить узкий проход. Хотя, зачем «чем-нибудь»? По обеим сторонам прохода были заготовлены не очень толстые брёвна, которыми и перекрывался вход. Со стороны скалы деревьев не было, и открывался замечательный вид.
– Дом, – сказал я и сбросил с плеч лямки здоровущего и тяжелющего, но не промокаемого вещевого мешка, сшитого из четырёх «рыбьих» шкур, со швом, промазанным рыбьим клеем. Мне очень нравились наши мешки.
Наш поход подтвердил правильность сделанного мной выбора материала. Мы неоднократно переворачивались на плотах и мокли, но мешки доказали свою водонепроницаемость.
Что интересно, мешки были большие, и при необходимости, его можно было надеть на себя. Просто, рыбью кожу хорошо выделать у меня не получалось, но это и хорошо. Я как-то видел, какой падает сверху град, и подумал, что лучше вывалить всё из мешка и надеть его на себя, чем быть избитым градинами размером с кулак. Мешок периодически высыхал и превращался в толстостенный лёгкий, но прочный короб.
Всю