Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. Мишель Фуко
бродяжничавшие группами) начинают распадаться; преследование их становится более успешным, и потому, несомненно, чтобы стать незаметными, они разбиваются на все более мелкие группы, часто просто горстки; они действуют все больше; «перебежками», меньшими силами и с меньшим риском, кровопролития: «Физическая ликвидация или организационное дробление крупных банд… после 1755 г. открывают простор для преступлений против собственности, совершаемых грабителями и воришками в одиночку или мелкими группами, редко более чем вчетвером»[128]. Общее, движение уводит противозаконность от нападения на тела к более или менее прямому расхищению имущества и от «массовой преступности» – к «преступности по краям», являющейся отчасти делом профессионалов. Наблюдается как будто постепенный спад – «уходит напряженность, господствовавшая в отношениях между людьми… лучше контролируются жестокие импульсы»[129], – и сами противозаконные действия отпускают тело и обращаются на другие цели. Смягчение характера преступлений опережает смягчение законов. Но эту перемену невозможно отделить от нескольких процессов, лежащих в ее основе. Первым из них, как отмечает П. Шоню, является изменение воздействия экономических факторов, общий подъем уровня жизни, значительный демографический рост, увеличение богатства и собственности и «вытекающая отсюда потребность в безопасности»[130]. Кроме того, на протяжении всего XVIII века наблюдается некоторое ужесточение правосудия, становятся более строгими многие пункты законодательных текстов: так, в Англии в начале XIX века смертным приговором каралось 223 преступления, и 156 из них были добавлены в течение предыдущего столетия[131]; во Франции законодательство о бродяжничестве начиная с XVII века неоднократно обновлялось и ужесточалось; более жесткое и скрупулезное отправление правосудия начинает учитывать массу мелких правонарушений, которым прежде удавалось ускользать от наказания с большей легкостью: «В XVIII веке правосудие делается более медлительным, более тяжелым и строгим по отношению к участившимся кражам, становясь в этом смысле буржуазным и классовым»[132]; рост, главным образом во Франции и особенно в Париже, полицейского аппарата, препятствующего развитию открытой организованной преступности, вынуждает ее принимать более скрытые формы; ко всем этим мерам предосторожности необходимо добавить весьма распространенную уверенность в неуклонном и опасном росте количества преступлений. Хотя современные историки отмечают уменьшение числа организованных преступных банд, Ле Трон[133] говорит, что они налетают на всю сельскую Францию, подобно тучам саранчи: «Это прожорливые насекомые, которые изо дня в день уничтожают припасы земледельцев. Это самые настоящие вражеские войска, разбредшиеся по всей территории, живущие в свое удовольствие, словно в завоеванной стране, и устанавливающие оброки под именем “милостыни”». Они обходятся беднейшим крестьянам дороже, чем подати:
E. Le Roy-Ladurie, в: Contrepoint, 1973.
N. W. Mogensen, Aspects de la société augeronne aux XVIIe et XVIIIe siècles, 1971, p. 326 (машинопись). Автор показывает, что в департаменте Ож накануне Революции жестоких насильственных преступлений совершалось в четыре раза меньше, чем в конце царствования Людовика XIV. Вообще говоря, исследования преступности в Нормандии, проводимые под руководством Пьера Шоню, показывают возрастание количества случаев мошенничества и уменьшение числа насильственных преступлений. См. статьи Б. Бутле, Ж.-К. Жэго и В. Бушрона (В. Boutelet, J. Cl. Gegot, V. Boucheron, в: Annales de Normandie, 1962, 1966, 1971). Относительно Парижа см.: P. Petrovich, Crime et criminalité en France aux XVIIe et XVIIIe siècles, 1971. To же явление, похоже, наблюдалось в Англии, см.: Ch. Hibbert, The Roots of evil, 1966, p. 72; J. Tobias, Crime and industrial society, 1967, p. 37.
P. Chaunu, Annales de Normandie, 1971, p. 56.
Thomas Fowell Buxton, Parliamentary Debate, 1819, XXXIX.
E. Le Roy-Ladurie, Contrepoint, 1973. Исследование А. Фаржа подтверждает эту тенденцию: с 1750 по 1755 г. 5 % осужденных за кражу продуктов питания были приговорены к каторжным работам, а в 1775–1790 гг. такие приговоры составляют 15 %: «Строгость судов со временем усиливается… над ценностями, полезными для общества, которое хочет быть упорядоченным и уважать частную собственность, нависла угроза» (А. Farge, Le Vol d'aliments à Paris au XVIIIe siècle, 1974, p. 130–142).
Гийом Франсуа Ле Трон (1728–1780) – магистрат, автор трудов по экономическим и финансовым вопросам, таких как «Аналитическое исследование налоговой коммерции», «О социальном порядке», «Об администрации провинций и налоговой реформе».