Внучка берендеева в чародейской академии. Карина Демина
сын рязенского урядника, в котором ни батюшка, ни матушка души не чают. Говорят, что боец знатный, справный, а вот дару в нем еле-еле, но и того хватило, чтоб в царевичевы друзья пойти…
Наклонился вдруг боярин с седла, выхватил девицу, что прошмыгнула меж бердышами, да под свист, улюлюканье поднял в седло.
Поцеловал да прямиком в губы.
Срамота!
Нет, с этаким мужем жить – девок гонять… а еще и говорить станет, что раз боярского роду, то и закон ему не писан…
– Экая ты переборливая, – засмеялся Арей. – А вон, глянь, Илья Мирославич, царев родственник, но не из любимых. Батюшка его, на Круческую губерню поставленный, проворовался, а после и вовсе со смутьянами дружбу свел, через то головы-то и лишился. Боярыню в монастырь спровадили, грехи мужнины замаливать, девок – к царице на воспитание, а Илью – к царевичу в друзья…
– Откуда ты…
Арей будто и не услышал.
– Норову Илья тихого, не в отца пошел. И воевать не любит…
Конь под ним неплох, но не сказать, чтоб хорош, мышастое масти. Сидит боярин, глядит перед собою, но не понять – видит ли, разумеет, что вокруг. Лицо его худо и бледно, волосы пегие в хвост стянуты. Доспех простой…
– Книжная душа. Михаил Егорович говорит, что талант у него большой, и не к силе ведьмовской, но к ее пониманию, а это – ценней. Заклятье-то выучить любой может, но не любой заклятье составит… Илья из таких. Дальше – Игнат, братец мой…
Рыжий конь, всадник сидит подбоченясь, пытаясь походить и на азарина, и на Лойко, да только не хватает ему лихости, ловкости… и дивно мне было видеть в том боярине старого знакомца, которому глистов давече спровадить помогла. С тое-то поры не переменился, худляв и бледен, но в седле сидит крепко, за шабельку свою держится.
А с Ареем – ни малейшего сходства, видать, в боярыню пошел Игнат.
– Неплохой парень, хоть и балованный. Матушка его берегла… боялась, что сглазу, что оговору… уже потом, когда я… ушел, то и отправила к царевичу в друзья… решила, верно, что мстить стану.
– А ты станешь?
– Брату? – Он дернул плечом. – Ему-то за что? Он в бедах моих невиновный. Да и… никто, наверное, не виновный. Сложилось так. Судьба, значит. Но вон там, гляди…
Сразу трое.
Кони идут широким шагом, всадники красуются.
Кони вороные, упряжь с серебром, с колокольчиками зачарованными, коль звон их и на Часовой башне слыхать. Шеломы сверкают, кольчуги на булгарскую манеру, чешуею рыбьей…
– А этих не знаю. – Арей по всадникам скользнул равнодушным взглядом. – И тех тоже… из ближнее свиты, значит. И Зимовит серед них…
Глядела я, сугубо из любопытства бабьего, поелику как же ж так, не поглазеть-то при таком случае? Да только… конники-то с лица будто бы братья…
Но у царевича братов нет.
– А чего они… ну…
– А их царица нарочно выбирала, за сходство. И не просто выбирала, а из простых, из холопов, которые знают, что волею своею царице обязаны. Не только