Серебряные осколки. Дейзи Вэнити
пальцем по лакированному прилавку. Уинифред опять опустила каблук ему на ногу.
– Ай! Нет, не думаю. Такой оттенок гораздо больше идет рыжеволосым дамам.
– Вот как?
Портниха разочарованно дернула кончик ленты. Уинифред погладила Дарлинга по ноге носком туфли.
– Что ж, может быть, тогда остановитесь на королевском синем?
– Не стоит, – голосом, полным глубокого разочарования, отозвалась Уинифред. – Думаю, он слишком темный. Меня можно будет спутать с призраком.
– Да, не стоит! – живо поддержал ее Дарлинг. – Эти отрезы какие-то старые – посмотрите, как они выгорели по краям! Правда, Винни?
Под взглядом остолбеневшей портнихи Уинифред выволокла Теодора на улицу и расхохоталась, зажимая рукой нос и рот.
– Тедди, а как же ложь во благо? – отсмеявшись, спросила она.
Продев руку Дарлингу под локоть, она повела его прочь от ателье – портниха продолжала пялиться на них через стекло витрины.
Теодор поглядел на Уинифред. В Брайтоне он перестал носить головные уборы и поплатился за это – его нос и уши сначала обгорели и облезли, а затем покрылись бледными веснушками.
– Решил, что ей все-таки захочется узнать правду, – заявил он. – Как иначе она сможет угодить своим клиентам?
Уинифред снова прыснула и похлопала его по руке.
– Умница. Только в этот салон мы больше ни ногой.
Время близилось к обеду, и Стейн была оживлена – по улице прогуливались люди, по столичной привычке отчаянно желавшие показать себя. За это Уинифред ее и ненавидела, и любила. Модная, чистая и широкая – Стейн изо всех сил пыталась походить на лондонский Гайд-парк, где похвалялись всем, чем были богаты: французскими платьями и английскими экипажами, красивыми женами и богатыми мужьями.
Уинифред сбежала из родного города, но место для побега было выбрано неудачное. Осмелевший и расцветший Брайтон не просто так называли «приморским Лондоном». Уинифред не так представляла себе тихую жизнь. Отъезд не смягчил ей память и не принес облегчения, даже раны залечил кое-как. Она давно разучилась жить как обычный человек, а размеренный приморский быт не вызывал у нее ничего, кроме тошноты. Но согласиться в этом с Теодором, чувствовавшим то же самое, значило признать себя побежденной, ведь тогда выходило, что мечта Уинифред о спокойной жизни была чем-то, что оказалось ей не нужно.
– Утро быстро пролетело! – заметил Теодор. – Вот уж не думал, что в третий раз смотреть на одни и те же ткани может быть так увлекательно.
Развлечений в городе было немного, а поход по магазинам мотивировался скорее светской обязанностью, нежели необходимостью. Для Дарлинга, который не осмеливался открыто ругать хоть что-нибудь, такое высказывание было сродни бунту.
– Больше не станем ходить по лавкам, – уступила она. – В таком случае чем бы ты хотел заняться?
Теодор пожал плечами.
– Может, прогуляемся по парку?
– Мы ведь были там вчера.
– Королевский павильон?
– Позавчера.
– Тогда,