Мальчик из контейнера. Виталий Кирпиченко
– удел, простите меня, ленивых и ограниченных.
– Чкалов, Покрышкин, Кожедуб и море других, не имея высшего образования, летали и дрались как боги. И управляли войсками не хуже академиков.
Сказав это, Василий передернул плечом, что было знаком его несогласия со словами жены и тещи.
– Не думаю, чтобы высшее образование сделало их хуже, а вот что добавило бы ума – это точно. – Лиза встала, резко двинув стул в сторону, подошла к сынишке, ковыряющему пальцем в ухе старой куклы.
– Не хватало нам еще ссоры, – сказала Валентина Ивановна. И по тому, как прозвучал ее голос, дочь и зять поняли: пора заканчивать ненужную пикировку.
«Что-то не так у них, – горестно поджала губы Валентина Ивановна. – У нас с Толей так не было».
Отпуск пролетел в один миг. Вот и настала пора прощаться с детьми и внуком. За две недели сжились настолько, что, казалось, так всегда вместе и жили. В самом привилегированном состоянии прибывал Толенька. Ну, мама – это привычно, она всегда рядом, папа реже мелькал перед глазами, но зато громко и шумно было с ним. А вот бабуля, это совсем другое. Она почти как мама, только временами лучше ее. Она и подсунет что-то сладенькое, да и солененькое из ее рук тоже запоминается. На руках у нее, как на колыбели: тепло, уютно, даже в сон клонит. У мамы с папой совсем не так. Они хватают, несут на улицу, швыряют в коляску и мчатся куда глаза глядят по кочкам и ухабам. Потом выдергивают из коляски и несутся по лестницам. В руках у них сумки, сетки, пакеты… Шум, гам, суматоха кругом. Ужас! С бабушкой и на улице прелесть. Медленно-медленно катится по дорожке коляска, чуть покачивая тебя. По сторонам деревья, дома, сверху ничем не заполненное пространство голубого ситцевого цвета – это небо. В небе летают маленькие птички, а когда устанут, то отдыхают на ветках деревьев или на земле. Им тоже радостно, они поют на маленьких серебряных свирелях свои, но и человеку понятные, мелодии.
Бабушка смотрит на внука и гадает, кем же он будет, когда вырастет? Хорошо бы быть ему врачом, хирургом, например. Сколько бы он людей спас от неминуемой смерти! А кардиолог? Чем он хуже хирурга? Сколько бед приносят людям сердечно-сосудистые заболевания! Хорошо быть конструктором, изобретать самолеты, корабли, строить здания. Хорошо быть летчиком! Дед – летчик, отец – летчик, и сыну быть им? Мне кажется, надо бы что-то другое найти, с полетами не связанное. Что? Идти в артисты? Леоновым, Тихоновым, Ульяновым, Басилашвили трудно стать, потому что там талант от самого Всевышнего, а играть роль простачка – загубить на корню жизнь.
«Почему мы так шарахаемся от рабочего, хлебороба, вроде, они ниже нас? – вдруг пришла мысль Валентине Ивановне в один из таких прогулочных дней. – Они обеспечивают нас всем необходимым, а мы презираем их! Мы, кто зернышка не вырастил, презираем тех, кто, обливаясь потом, не чуя усталости, кормит нас булками с изюмом за жалкие наши кривляния на сцене, за бестолковые песни, стихи, книги? И при этом наш спаситель в тени, а мы на виду у всех в своей роскоши, в своем недосягаемом величии. Мы показываем дворцы звезд нашей туманности и сторонимся жалких лачуг