Катастрофа Московского царства. Сергей Шокарев
констатирует:
Появление самозванцев может как раз свидетельствовать о начинающемся процессе сакрализации монарха; не случайно, может быть, первый самозванец появляется в России вскоре после того, как в церемонию поставления на царство входит, наряду с коронацией, миропомазание, что как бы придает царю особый харизматический статус: в качестве помазанника царь уподобляется Христу <…> и соответственно с начала XVIII в. может даже именоваться «Христом».
Истинный (правильный) и ложный (неправильный) цари противостоят друг другу. Первый – избавитель, предтеча и символ Христа («праведное солнце»); второй – самозванец, губитель и слуга Антихриста, если не сам Антихрист. Эти образы, вероятно, сложились к исходу правления царя Ивана Грозного. Подогреваясь ожиданиями «последних времен» и питаясь знамениями, они ожидали своего часа, чтобы явиться, как только показались первые признаки грядущей катастрофы.
В Средние века информация распространялась в основном в виде слухов и пересудов. Они вызывали не меньшее, а в кризисные времена большее доверие, чем официальные сообщения. Собранием слухов и толков является замечательный памятник неофициального летописания – «Пискаревский летописец», автор (возможно, авторы) которого жил в Москве во времена Ивана Грозного и Смуты. Летописец говорит о странной свадьбе князя Василия Дмитровского (племянника царя): «А свадьба была в Слободе с великим срамом и с поруганием». Несчастную невесту Иван Грозный «выслал за заставу в одной сорочке, и она ходила по деревням; нихто не смеет пустити; и тако скончалася». А еще царь «тогда же опоил царицу Марью Черкаскову». После того как в 1571 году Москву сожгли татары, Иван Грозный встретил посла, нарядившись «в сермягу, бусырь да в шубу боранью», и заявил:
Видишь де меня, в чем я? Так де меня царь зделал! Все де мое царьство вьшленил и казну пожег, дати де мне нечево царю!
Через несколько лет царь посадил на трон Семена Бекбулатовича, а сам переехал на Арбат и «звался „Иван Московский“». Слухи об этом невиданном событии были такие:
А говорили нецыи, что для того сажал, что волхви ему сказали, что в том году будет пременение: московскому царю смерть. А иные глаголы были в людех, что искушал люди: что молва будет в людех про то.
Будущую смерть царя предсказало появление птицы:
Явися на Москве птица велика, голосиста; а прилетела ночию и вопила; а садилася на церквах: на Архангеле и на Пречистой большой, и на Благовещенье.
Перед смертью государя Федора Ивановича были другие знамения:
Того же году падоша звезды с небеси, аки дождь сильный, 106-году, перед смертию царя Феодора. Того же году на Москве явишася птица сова в большой церкве, в Пречистой на площади, и быша много, адва вылете…
В литературных памятниках, повествующих об эпохе Смуты, отмечены 40 знамений и 80 видений. Инфернальное не ограничивалось литературой, а мощно стучалось в действительность. В 1603 году