Цугцванг. Евгений Бугров
Не так официально. Давно дома не был?
– Больше года.
– Друзья встречают, родители?
– Должны.
Перрон неслышно плывет, уносит стройную девушку с поднятой на прощание рукой. Заходит проводница, забирает билеты, делает отметки, желает счастливого пути, косится на коньяк, выходит. Полковник встает, задвигает дверь, блокирует стопором. Снимает пиджак, обнаруживая наплечную кобуру с пистолетом под мышкой. Вешает пиджак на вагонные плечики. Вагон мягко катится, за окном тянутся заводские корпуса. Секачев садится, поддергивает рукава.
– Я еду с тобой не случайно. Догадываешься? – безответная пауза. – Понимаю. Мурыжили два месяца, допрашивали. Ты чист, определенно, но есть моменты.
– Понимаю, Анатолий Львович. Спрашивайте.
Секачев берет бутылку, вытаскивает пробку, нюхает коньяк.
– С заданием понятно, командир подтвердил. Снарядили под беженца, надели чалму, высадили в пустыне. На вертушке не подобраться, стингеры, пришел пешком. Выяснил, что за лагерь?
– Вербовочный пункт, биржа наемников. Привозят гражданских лиц из Турции, под видом туристов. Сортируют. Направляют по запросам и назначению. Разговаривал с местными бродягами.
– Знаешь турецкий язык?
– Арабский, турецкий. Мама преподаватель английского, всего понемногу.
– Даже завидно, полиглот. – Секачев смотрит изучающе. – Зачем сунулся в лагерь?
– Не совался, накладка вышла, – Платон морщится от досады. – Подошел близко. Меня узнал один из туристов, русский. Филимонов оказался. Место открытое, колючка по периметру. Хотел взглянуть, ну и попал. Он меня по имени окликнул.
– Фактор случайности. Окликнул он тебя, что дальше?
Платон отворачивается, смотрит за окно.
– С боевиками не закосишь. Побежал, скрылся в развалинах. Место присмотрел заранее, хотел до ночи переждать. Бродяги, наверно, сдали. Зарыться не успел, гранатометом ударили, только под щит нырнул, сознание потерял.
– Что за щит? – Секачев не столько слушает, сколько наблюдает за реакцией.
– В развалинах нашел, заранее норку сделал. Я автобуса с туристами дожидался, чтобы информацию проверить, убедиться не с чужих слов. Разбомбим беженцев, скандал будет. Стальной лист. Защита от пехотных мин, под днище джипов ставят. Вроде того.
– Потерял сознание. Что еще помнишь?
– Дальше туман. Видения разные, лица в масках.
– Бандитские маски. Балаклавы?
– Нет, почему. Костюмы оранжевые, на лицах маски кислородные, на резинках подвешены, вроде как в самолете. Лампы созвездием, операционная. Шестигранники на стенах, похожи на соты пчелиные, материал матовый, в дырочках мелких.
– Звукоизоляция. Что чувствовал? Ассоциации?
– Ничего, – Платон дергает плечами. – Очнулся на берегу.
– Подробнее. Почему решил, что на берегу. А до этого?
– Врачи разговаривали, во время операции. Это я позже вспомнил, под гипнозом. Будто мы на корабле. Командует там некий Джонсон. Мистер