Мать химика. Лейла Элораби Салем
о чужих жёнах пробудили в сердце Корнильева воспоминания об Екатерине Ефимовне, которая, знал он. была совсем рядом, дома, и в то же время страшно далека. С неспокойной душой и тревогой, весь в нетерпении, он высидел непонятный ему вечер, пропускал между ушей рассказы о светской, далёкой жизни, и когда гости разошлись в полночь по домам, Корнильев с новой радостью отправился в тёплую, сказочно-лёгкую опочивальню.
IV глава
Дмитрий Васильевич Корнильев сдержал данное супруге слово. Он выпустил две книги-брошюры, кои разошлись немалыми тиражами и даже имели попервой успех в научном-культурном обществе. Корнильев получал деньги, радовался и гордился собой в душе, потому и задумал обратиться к Царину, у которого был в долгу, с просьбой подыскать для дочери учителей по музыке, искусству, танцам и языкам. Андрей Викторович щёлкнул языком – такова была его дурная привычка, какое-то время молчал, закуривая сигарету, но всё таки заговорил, немного растягивая слова:
– Есть у меня на примете одна старая француженка, бывшая гувернанткой моей старшей дочери. Не знаю уж, на какую плату согласится она сидеть с твоими детьми, но как человек она неплохая, ей можно довериться.
Второе – прибавил Царин, немного поправляя тугой накрахмаленный воротник, от которого кожа на шеи стала красной, – тебе, вернее, твоей дочери нужен учитель по музыке: и такой имеется на примете. Он наш, русский, ещё молод и не совсем опытен, но дело своё знает и умеет находить общий язык с детьми.
– Вопрос с деньгами не постоит, я готов платить, – ответил корнильев, с нетерпением в душе предвкушая домашние уроки Маши с учителями – как в благородных домах России, на которые ровнялось всё богатое купечество.
– Тогда завтра я пришлю их к вам. Не забудьте предупредить Екатерину Ефимовну.
Царин и на этот раз сдержал слово: ему было весело наблюдать угодничество молодого купца, но а то, что тот отныне является его должником, будило в честолюбивом чиновнике скрытую гордыню.
К воротам купеческой усадьбы подъехал тарантас, две усталые, немолодые лошади фыркнули, потянули морды к высокой придорожной траве. навстречу гостям вышла Екатерина Ефимовна вместе с Агриппиной Тихоновной. Кучер оставил поводья, помог ступить на землю невысокой сухой женщине на вид лет так пятидесяти. Щурившись то ли от яркого солнца, то ли из-за плохого зрения, незнакомка элегантным движением тонкой руки поправила подол темно-синего европейского платья, волосы её, собранные в пучок, скрывал надетый белый чепец; в каждом её движении, в развороте головы, взгляде глубоких небольших карих глаз читалось тихое, скромное достоинство – ни гордыни, ни высокомерия.
Екатерина Ефимовна кивком головы поприветствовала гостью, сказала по-французски:
– Bonjour, mademoiselle Chonei (Здравствуйте, м-ль Шонэ)
– Bonjour, madame Kornileva.
Они вошли на обширную территорию усадьбы, утопающей в пышном зелёном саде, задний двор, сокрытый