Посмотри, отвернись, посмотри. Елена Михалкова
картину его прошлой жизни? Антон сделал предложение три месяца назад, так же настойчиво и обаятельно, как делал все остальное. «Я люблю тебя. Не вижу причин тянуть с браком. Мне не нужно присматриваться, брать время на раздумье… Ты – тот человек, которого я искал последние десять лет. Я понял это с первой минуты, как увидел тебя».
Мы женаты… А мне все чаще кажется, что я брожу по лабиринту замка, раз за разом проходя мимо двери в комнату Синей Бороды и не замечая ее. Но ключ от нее негромко позвякивает на связке.
Господи, до чего я дошла. Сравниваю мужа со сказочным злодеем.
– У тебя навязчивая идея, – сказала Ксения. – Запишись к психотерапевту. На твоем месте я бы с этим не затягивала.
Вместо психотерапевта я пришла к родителям. Говорила – и сама слышала, как жалко звучат мои объяснения.
– Что-то мне не совсем понятно, – сказал папа, выслушав меня. – Ты сомневаешься в Антоне? Тогда не нужно было выходить за него замуж. Однако всегда можно развестись. Это логичный выход, не согласна?
– Я не знаю, сомневаюсь или нет!
Кажется, я слишком часто повторяю «не знаю».
– Тогда в чем же дело? – нахмурилась мама. – Признаться, тоже не вполне понимаю.
– В его семье. О которой мне ничего не известно.
– Ну так поговори с ним об этом, – сказала мама тоном человека, который только что разрешил все чужие проблемы, но великодушно позволяет не благодарить его.
– Мама, ты меня не слушаешь! – Я повысила голос, и родители изумленно уставились на меня. – Я пыталась обсуждать с ним эту тему! Антон молчит!
– А ты объяснила, как это важно для тебя?
Ох, ну конечно. Мама и папа живут в мире, где для взаимопонимания достаточно все объяснить собеседнику.
– Само собой, объяснила, – устало сказала я.
– Ты уверена?
– Я и вам объяснила, а что толку!
Родители не обиделись, а встревожились. Мама с торжественным видом накапала мне пустырника, папа вернулся со стопкой коньяка и своим любимым сыром. Я, правда, не ем сыр. Но меня все равно тронула их забота.
– Тебе нужно попить успокоительное, – непререкаемым тоном сказала мама. – Ты очень много работаешь, просто на износ.
– Я ничего не знаю о его семье, – бессильно повторила я.
И вдруг увидела себя со стороны. В одной руке стопка коньяка, в другой – рюмочка с пустырником. Острые запахи смешиваются в воздухе кухни. Я настойчиво пытаюсь сунуть нос в часть жизни другого человека, которая закрыта от меня, и чем толще становится дверь, тем яростнее я в нее ломлюсь.
С сентября Антон не дал мне ни одного повода усомниться в себе. Он неизменно был великодушен и добр. Терпел мою подавленность и срывы. Утешал, когда я болела. Оставлял в холодильнике лучший кусочек. Всю зиму покупал замороженные ягоды и варил для меня морс, чтобы я меньше хворала.
Это Ксения-то бесцеремонно суется в чужие тайны? А чем занимаюсь я? Пытаюсь сделать то же самое: обнажить и вскрыть то, что спрятано от меня. Еще и тычусь за индульгенцией ко всем подряд.
Мне стало противно.