Быть как олень. Дмитрий Стоевский
стабильна. Никаких признаков прошедшего срыва я не нашел. Он даже слишком спокоен для человека, на глазах которого убили девушку и могли убить его самого.
– Продуманное хладнокровное убийство?
– Это возможно. Но в вашем случае – какое же это продуманное убийство, если он завалил девушку в подъезде своей подруги? Что, лучшего места не мог найти? Он мог бы отреагировать на ситуацию, в том числе хладнокровно принять решение об убийстве, как наилучшем для него выходе. Он, по сути, социопат, эмоции или морально-этические ограничения ему не помешали бы. Другой вопрос – для хладнокровного убийства нужен мотив. Вы его не знаете. Я его не знаю. Никто не знает. Без мотива адвокаты размажут обвинение тонким слоем, и будут совершенно правы.
– Но чтобы так убить, нужно было иметь нож. Что говорит о подготовке.
– Или о привычке носить нож.
– Ну, и это вариант. Хотя нож без ножен носить неудобно, а у него их не нашли. Но допустим. А в ответ на что он мог принять решение об убийстве?
– При какой-то неожиданной угрозе. Угрозе чему-то очень важному для него.
– Шантаж это мог бы быть? Угроза рассказать подруге об измене?
– Сомневаюсь. Если шантаж, то чем-то более серьезным. Измена – это из области нравственности, для него такие вещи не имеют большого значения. Он не испугался бы настолько, чтобы убить. Скорее, пошел бы к подруге и сам ей признался, чтобы минимизировать ущерб. Она бы обиделась, конечно, но простила бы его. Почти все прощают.
Разговор с психиатром определенности Васильеву не дал. Скорее, позволил выявить несоответствия и задуматься над ними.
Несоответствия имелись. Одно большое и толстое несоответствие. Единственный вариант, который не противоречил мнению психиатра – это спонтанное хладнокровное убийство, как реакция на неожиданно возникшую угрозу. Но тогда нужно, во-первых, понять, что это была за угроза, во-вторых – доказать, что нож принадлежал Тарскому, и он его носил с собой постоянно. Иначе картина не складывалась.
* * *
Часа через два после допроса у следовательницы к Глебу пришел опер, Васильев. Отвел к себе в кабинет на разговор. Тут было намного уютнее, чем в допросной. Столы завалены бумагами, видно, что люди трудятся, просто сейчас разъехались по делам. Один парень за компьютером чем-то занят. На подоконнике стоят чашки и заварка в стеклянном чайнике, судя по цвету и виду листьев – китайский улун, такой же Настя любит.
Опер общался доброжелательно, видно было, что он скорее верит Глебу, чем нет. А может, он и с маньяками доброжелательно говорит, профессиональная фишка такая.
– Обедом покормили?
– Да. Суп был неплох. Второе – невкусное, но съедобное. На третье – компот без ничего.
– Кофе с печеньем будешь?
– Лучше чай.
Васильев принес кипяток. За чаем начал задавать вопросы.
– Ирина Федоровна считает, что два маньяка с разными почерками в городе – это перебор. А если это не маньяк, значит ему был нужен не просто свидетель, а именно ты.
Глеб не сдержался:
– Ирина