Царь Александр Грозный. Михаил Васильевич Шелест
наместнику. Почтить надоть.
– А по мне, так, зацепить арканом ноги, да протащить по шляху до Москвы.
– Дурак ты, Григорий Иванович, – повторил Воротынский, косясь на опричного монаха. – Царь он. Нельзя так с царями. Наш государь узнает, что баешь, не сносить тебе головы
Монах ухмыльнулся в бороду и воевода, поняв, что царь обязательно узнает, что он желает царям, с расстройства жёстко стеганул лошадь и умчался вперёд.
* * *
Москва уже шесть месяцев находилась в осаде. Благодаря собранным царём запасам продовольствия и порохового зелья столица держалась уверенно. Всех «лишних» из города удалили. То есть удалили всех тех, кто отказался вставать на стены.
Стены же оказались очень надёжными своим фундаментом, заглубленным на три-четыре метра, что уберегало от подкопов. Обычно стены ставили на насыпь, сквозь которую и копали туннели, а тут сапёры5 утыкались в бетонное основание, взорвать которое порохом никак не получалось.
Не очень высокие, но крепкие бетонные стены, не поддавались пушечным ядрам и изобиловали правильно «слепленными» бойницами, конически расширяющимися вовнутрь. Имели место попытки взятия стен с помощью лестниц, но все они заканчивались неудачей. Орудия башен, выступающих вперёд, были направлены вдоль стен, и стреляя картечью, сносили нападающих с осадных лестниц. Башни стояли часто и пушек было много, поэтому попытки взять стены верхом тоже быстро прекратились.
Через три месяца взять город штурмом войскам мятежников не удалось и столицу осадили, перекрыв пути подвоза продовольствия, то есть – дороги, ведущие к воротам. Замкнуть кольцо вокруг стен, периметр которых достигал едва ли не десять километров, никаким ныне существующим армиям было не под силу.
В мятежниках оказались многие, ограниченные в правах бояре: Третьяковы, Кропоткины, Сидоровы, Айгустовы, Тетерины, Квашнины, и многие, многие, многие.
Иван Фёдорович Адашев насчитал более трёхсот отрядов, возглавляемых боярскими фамилиями. Единого лидера не наблюдалось и это, с одной стороны, Адашева радовало, а с другой стороны заставляло задуматься, что главные силы мятежников ещё не подошли. Иван Фёдорович среди осаждающих не видел, ни Бельских, ни Шуйских, ни Глинских. Захарьины находились в Кремле и, хоть и не лично, а дворней, но участвовали в обороне города. Курбский где-то усмирял черемисов. Владимир Старицкий находился тоже в Кремле, но ссылаясь на болезнь ног, на стены не шёл и дворню на убой, как сам сказал, не посылал.
Адашев, подумал о том, и усмехнулся. Мятежники именем Старицкого стены и осаждают. На сторону мятежников перешёл и митрополит Московский со многими служителями.
За это Александр Васильевич издал указ «отобрать все грамоты на жалованные епископиям и монастырям земли и имущество», коими они пользовались многие столетия. На основании царского указа патриарх Максим Грек издал своё распоряжение о передаче церковной недвижимой и движимой собственности в царский приказ. Митрополитов и иных служителей культа вокруг стен Москвы после этого прибавилось.
* * *
– Похоже,