Один на один с металлом. Сергей Кольцов
седьмом, арестованного старшего лейтенанта госбезопасности Кима уже должны были расстрелять… Следственные дела тогда штамповали быстро – подручные наркома Ежова громили советскую разведку, как военную, так и НКВД. И когда Роман Николаевич обратился к следователю с признательными показаниями, тот сначала обалдел от радости. А потом пришлось проверять его показания, и все это растянулось на полгода. За это время сменилось руководство НКВД. Пришедший на пост наркома Лаврентий Павлович Берия дал команду объективно разобраться во всех следственных делах и провел амнистию в отношении незаконно осужденных. «Так, значит, использую этот тактический прием, но только придется простоять несколько часов. Все должно выглядеть естественно… Я должен сломаться. Мой следователь большим умом явно не отличается, да и излишним образованием тоже не обременен… Но на полгода затянуть волынку у меня точно не получится – сейчас не тридцать седьмой год, а пятьдесят третий. Ладно, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок, и то дело…» – подумал я про этого следователя.
Когда по моим прикидкам прошло около четырех часов, я повернулся к правому охраннику.
– Я хочу дать признательные показания следователю.
Тот в ответ лишь кивнул, не проронив ни слова. Меня снова провели по коридорам, и вот я оказался уже в знакомом мне кабинете. За столом, обложившись ворохом бумаг, сидел его хозяин и что-то писал. Стенографистки на этот раз не было. Наверное, рабочий день закончился, и она уже ушла домой. А этот трудился не покладая рук. Видимо, хотел, чтобы начальство заметило его служебное рвение. Наконец майор оторвался от бумаг и с делано безразличным видом мельком скользнул по мне взглядом.
– Ну что, надумал, Черкасов? – майор, потянувшись, поднялся из-за стола.
– Я не Черкасов. Мое настоящее имя Мотоно Кинго. Я являюсь приемным сыном японского дипломата Мотоно Ичиро, бывшего посла в России…
Сглотнув комок в горле, я продолжил медленно говорить, показывая моральную сломленность и внутреннюю опустошенность.
– Впоследствии мой приемный отец стал министром иностранных дел в кабинете Ямамото. Свое основное образование я получил в императорском лицее в Токио. Затем окончил Никано-рикугун-гакко… Русским языком владею с детства – на нем говорили в нашей семье, – добавил я, глядя в округлившиеся глаза следователя.
– А это что такое? – следователь обалдело глядел на меня, с трудом веря в происходящее.
– Императорская разведывательная школа, – быстро ответил я. «Уж больно ты впечатлителен, дядя, а в нашей профессии это минус», – мысленно отметил я. И, отвечая на следующий, еще не высказанный вопрос, продолжил: – Виктор Черкасов был убит осенью сорок первого года перед отправкой в Москву. Тело, естественно, не нашли, те, кто обеспечивал мое внедрение в бригаду особого назначения, умеют работать…
Мой следователь трясущимися от волнения руками уже прикуривал папиросу. Наконец, справившись с собой и сделав несколько