Книга царей. Александр Жигалин
пивка, да партию в бильярд».
Ударивший в голову хмель отозвался разливающейся по телу истомой. Тоска схватила за горло так, что стало трудно дышать. «К чему бередить рану, когда все давно в прошлом? Сколько вспоминаю, ни разу не было так больно».
Запрокинув голову, Мостовой сделал пару движений вправо-влево. Обведя взглядом стол, придвинул папку с надписью «Мытник». Взяв карандаш, зачеркнул, не забыв поставить точку.
«Мытника нет. Радоваться надо, я же – будто прощаюсь. Бред какой-то. Где доказательства, что еврей виновен в смерти Четвертного? – Нет. И взять их негде».
––
Из шестерых бандитов взять удалось пятерых. Троим дали вышку, одному – пятнадцать. Водителя, что обслуживал банду после отсидки шести месяцев в тюрьме, отпустили из зала суда. Два года условно стали наказанием за то, что вовремя не разобрался и не сообщил о банде в милицию.
Следствие показало, что к ограблениям коллекционеров парень не имел никакого отношения. Наняли как таксиста, после чего последовали наезд, запугивание, обещание приговорить семью.
На скамье подсудимых оказались четыре уголовника, руки у которых по локоть в крови. Все, сколько насчитывалось эпизодов нападений на квартиры, были доказаны. Что касается убийства Четвертного, следствие как зашло в тупик, так и осталось топтаться до дня передачи дела в суд. Ни один из подозреваемых не взял на себя ответственность за смерть офицера милиции, и это притом, что все четверо были уверены: «вышки» не миновать.
«Получается, был кто-то, кто выстрелил Четвертному в спину. – Рассуждал Мостовой. – Кто? И зачем понадобилось убивать сотрудника МУРа, когда можно было, связав, оставить дожидаться своих?»
Подтверждением стали показания членов банды: «Убивать мусора и в мыслях не было. Статья расстрельная. Навтыкать – навтыкали. Не отпускать же, мент все-таки. Связали, затащили в сарай, там и оставили лежать за сваленными в кучу дровами».
При вопросе, кто всадил Четвертному стрелу в спину, бандиты, округлив глаза, теряли дар речи: «Какой арбалет, гражданин начальник? Захотели бы убрать – сунули в бок заточку, и дело с концом».
Арбалет волновал Мостового больше всего, особенно когда стало известно, что на стреле, пронзившей сердце Сергея, не было обнаружено отпечатков пальцев.
––
«Арбалет! Арбалет!» – Отозвалось в сознании.
Ушедшие в прошлое воспоминания напомнили: убийство Четвертного вошло в историю криминалистики как преступление, не отвечающее ни логике, ни правильности выбранных преступниками действий.
Сделав затяжку, Федор Николаевич сунул сигарету в пепельницу. Взяв в руки карандаш, нарисовал арбалет, не забыв поставить дату: «12 февраля 1990 года». Через минуту рядом появился еще один такой же рисунок, но уже под другим числом – «16 марта 2005 года».
«Пятнадцать лет, – подумал полковник. – Ощущение такое, будто вчера. Интересно, сможет экспертиза отыскать отпечатки на убившей Мытника стреле? Нет, придется поверить в высшие силы».
Глянув