Мятная любовь. Михаил Александрович Каюрин
с Мишкой, как выскажет ему всё, что написала тогда в письме, и потребует ответа. Нет, не так. Она вначале спросит его: получал ли он её письмо, а уж затем сориентируется, что сказать и как себя вести. Прокрутив мысленно эту встречу, Надя почувствовала, как неожиданно затрепетало сердце в груди и кровь хлынула в виски.
Чтобы скрыть от матери внезапно нахлынувшее чувство, она отставила тарелку в сторону, сообщив, что поела в больнице перед уходом и быстро отправилась в свою комнату.
– Странная ты какая-то, Надюша, – проговорила с удивлением Зинаида Алексеевна. – То говоришь, что в больнице отвратительно готовят, а то вдруг кушаешь там так плотно, что отказываешься от домашнего ужина. Не пойму я тебя. С тобой всё в порядке? Никто не обидел?
– Ничего странного, мама. У одной из наших сотрудниц сегодня был день рождения, – громким голосом сообщила Надя уже из-за закрытых дверей, придумывая на ходу оправдательную ложь. – Именинница притащила из дома столько вкусных вещей, что все мы просто объелись. А со мной всё в порядке. Не волнуйся.
– С Володей когда встречалась в последний раз? – спросила Зинаида Алексеевна через щёлку в двери.
– Не помню, мам, давно это было.
– Не хорошо так поступать, Надюша. Парень любит тебя, тянется к тебе всей душой, а ты нос воротишь.
– Дубцов уехал в институт поступать, а до этого готовился к экзаменам. Не хотела его отвлекать, – донеслось из комнаты. – И вообще, мама, позволь мне самой решать, когда и с кем встречаться.
Раздался хлопок – закрылась створка двери и щёлка, через которую Зинаида Алексеевна общалась с дочерью, исчезла.
Голос Надежды стал раздражённым, могло показаться, что ещё один неприятный для неё вопрос матери – и она, разгневанная, тут же швырнёт на пол какой-нибудь предмет.
Зинаида Алексеевна была умной женщиной. Почувствовав состояние дочери, она не ринулась в комнату и не стала допытываться о причинах раздражения, чтобы затем, выяснив, привлечь к себе дочь и начать её успокаивать, гладя по голове нежной материнской рукой. Она оставила дочь в покое и вышла на улицу прогуляться.
Надежда осталась одна. Ей пришло в голову написать записку для Мишки, запечатать в конверт и опустить в почтовый ящик Остроумовых.
«А что? Очень подходящий вариант, – обрадовалась она пришедшей к ней мысли. – Напишу сегодня же, и когда стемнеет – брошу в почтовый ящик. Только на конверте надо написать «Лично в руки», и дело будет в шляпе.
Надя повеселела и принялась писать послание.
Поздно вечером, когда улица погрузилась во мрак, она, словно хитрая лиса, крадучись, направилась к дому Остроумовых.
Не доходя до уличного фонаря напротив знакомых ворот, остановилась у трёх старых тополей, выросших кучно, и спряталась за стволом одного их них.
Мишкино окно было освещено. На фоне светлой занавески виднелся размытый силуэт человека. Он был неподвижен и лишь изредка слегка двигался.
«Читает книгу», – догадалась Надежда. В голове мгновенно пронеслась радостная