Воровка. С. Массери
подходит к камину. Я снова дергаю руками, но металлические наручники не поддаются.
Этот ублюдок что, садист?
Взяв металлический прут, вытащенный из пламени камина, он возвращается к моему креслу.
– У тебя такая красивая кожа, – говорит он, проводя свободной рукой по моему левому запястью. – Это последствия того, что ты не можешь заплатить долг.
– Клеймо? – я не могу отвести взгляд от светящегося бело-оранжевого конца металлического прута.
От отвращения у меня сводит живот, и я сжимаю губы, чтобы сдержать рвотный позыв.
– Ты что, серьезно? Я достану деньги…
– Ты можешь подумать, что я веду себя как пуп земли, и будешь права.
Мне не верится, что он сопровождает это издевательство чертовыми разговорами, а потом он показывает мне накаленный конец металлического прута, и я могу ясно различить на нем изображение песочных часов. По моей спине пробегает дрожь.
– Меня зовут Кронос. Я титан времени и эпох. Мы выбираем себе имена, когда вступаем в эту жизнь. Это своего рода перерождение или пробуждение, а я всегда был одержим временем. Особенно тем, как оно ускользает у нас из рук.
Я знала, что в одной из банд был участник с именем титана, но сейчас у меня появилось ощущение, что это не просто имя, а нечто большее.
Чувствуя стыд за свое поведение, я пытаюсь бороться с тошнотой.
– Пожалуйста, не надо! – я снова пытаюсь освободиться, хотя понимаю, что это бессмысленно.
Существует поговорка: глаза – зеркало души. Но когда он смотрит на меня, его взгляд становится каким-то безжизненным, и мои мольбы не смягчают его.
– Я оказал тебе услугу, а ты дерзишь мне и пытаешься избежать оплаты своего долга, не пошевелив и пальцем.
– Я не пытаюсь ничего избежать, – вздрагиваю я. – Мне просто нужна небольшая отсрочка…
Кредитор протягивает руку и хватает меня за щеку, пристально смотря мне в глаза, позволяя заглянуть в его зеркало. То, что я вижу, пугает меня до чертиков. В его глазах нет ничего, кроме порочности.
– Я надеюсь, ты закричишь.
Все плохое, что когда-либо случалось со мной, отзывается внутри ревом, но на этот раз страх уступает место ярости. Если он серьезно не собирался иметь со мной никакого дела, то ему следовало продолжать отказываться от ссуды.
– Пошел ты, старик! – я плюю ему в лицо.
Он ухмыляется и даже не вытирает слюну, стекающую по его щеке, а просто придерживает мою левую руку ладонью вверх и поднимает прут. Я не могу отвезти взгляд от раскаленных песочных часов, пока он переворачивает прут, поднося его к моей руке. Жар обжигает кожу даже на расстоянии нескольких дюймов.
– Прекрати, я сделаю все, что ты хочешь! – я не могу сдержать слетающей с губ мольбы. – Я сделаю это…
– Твои тридцать секунд прошли, и я бы соврал, если бы сказал, что мне не понравится то, что будет дальше.
На мгновение я встречаюсь с ним взглядом, а потом его внимание возвращается