Право на счастье. Теона Рэй
я кивнула на прощание, резко развернулась и ушла в дом.
Прислонилась к двери, перевела дыхание, и мысли прояснились. Шерп меня и правда не сможет выгнать, но только если не найдет себе союзников. Что такого плохого я натворила? Да ничего, но староста слишком идейный, чтобы отступать от своих принципов.
Оставалось только одно – как можно скорее наладить отношения с жителями деревни. Вот только, кроме лечения, я не могу ничего им предложить, но не буду же нарочно ходить по домам и спрашивать, не болеет ли кто?
Шерп ушел. Я проследила за ним из окна, схватила острогу из кладовой, и мы с Вероникой отправились на реку. Поймать двух довольно жирненьких рыб не составило большого труда – когда их целая стая на одном пятачке, то даже острогой пользоваться не пришлось, поймали руками.
Еще полчаса ушло на то, чтобы разделать ее и пожарить на огне в камине. Веронике понравился обед, да и мне тоже, так что было решено рыбачить почаще.
– Сейчас сходим в гости к одной старушке, – сказала я, убирая со стола.
Дочка лениво пожала плечами, по гостям ходить она не любила, но и сидеть дома в одиночестве ей тоже не хотелось. Я, помня о своем не счастливом детстве без друзей, решила познакомить Веронику с детьми Клары. Но это завтра, а сегодня были другие дела.
Первый выход в деревню, где меня никто не ждал, был волнительным. Благо, Уля жила совсем рядом, нужно было пройти всего несколько домов, и вон та светленькая соломенная крыша, которая виднелась впереди, и есть крыша дома Ули.
Я нервничала и старалась не смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на взгляды соседей. Вероника шагала рядом, с любопытством оборачиваясь на играющих во дворе детей Клары, пару раз порывалась отпроситься у меня к ним, и мне пришлось пообещать, что отпущу, только чуть позже.
Покосившийся забор Улиного дома заставил меня нахмуриться. Старушка никогда бы не оставила его в таком виде – часть штакетника выломана, часть сгнила. Двор заросший и какой-то не жилой, но за грязным окном мелькнула чья-то тень, и я двинулась к входной двери. Раньше на крыльце всегда была постелена дорожка, сейчас ее не было, как и венка из сухоцветов на двери.
– Здрасти! – парнишка лет тринадцати выглянул через окошечко, заметив нас.
Я его плохо помнила, но догадывалась, что передо мной внук Ули – Гаскон. Вот только восемь лет назад он жил с родителями неподалеку от Шерпа.
– Уля дома?
– Дома, где ж ей быть, – хмыкнул мальчик. Растрепал пятерней кудрявые волосы, скинул защелку с двери и впустил нас внутрь. – Только вы это, особо не докучайте… Болеет бабка. А вы-то кто?
– Алена, – представилась я. – А это моя дочь Вероника.
– Не помню таких, – Гаскон глянул на меня подозрительно. – Приезжие что ль?
– Вроде того.
Я вошла дом, осторожно ступая по прогнившему полу. Доски скрипели, повсюду пыль, в воздухе стоял затхлый запах, несмотря на то что все окна были открыты. Из небольшой прихожей узкий дверной проем вел в одну из двух комнат,