Князь Рысев. Евгений Лисицин
было лишить поганца пистолета, способностей, что достанут меня на расстоянии, у него не наблюдалось.
– Два-а-а-а…
Я вдруг развернулся, собираясь уйти. Менделеев же улыбнулся – просто не мог не улыбнуться. То, что он собрался сказать, говорят лишь с насмешкой.
– Скажи на милость, Рысев, тебе не позорно быть такой никчемной, жалкой и трусливой собакой, которую пинает каждый, у кого только поднимется нога?
– Вот сейчас и выясним. Подонок! – через плечо бросил ему я и нырнул к шкафу. Будто только того и ждавший Константин одарил меня волной черного, уничижающего хохота.
– Я знал, что если хорошенько наперчить под хвост, в тебе взыграет какая-никакая, но гордость. Я бы сказал, что уважа…
Я не дал ему договорить, что есть сил приложив ногой по шкафу. Столкнуть не получилось, а вот заставить покачнуться – очень даже. Парящий по воздуху алхимик спешил прочь, его пауки-охранники нырнули ко мне. Первый шлепнулся прямо передо мной на пол. Поднял брюшко, собираясь плюнуть паутиной. Ага, щас! Я поддел его ногой, будто футбольный мяч, отшвыривая прочь. Второй, раскачиваясь на паутине, мечтал оказаться у меня за спиной. Мой клинок вспорол его надежды вместе с тонким слоем хрустящего хитина – зеленые, жидкие потроха брызнули в разные стороны, грязью осев на острие меча.
– Тебе не уйти, Федя. Ты же помнишь, как я гонял тебя по всей школе? Помнишь чем?
В его руках тут же показались две колбы. Одна, хрустнув от встречи с полом, выпустила из себя россыпь крошечных пауков; из второй на них пролилось нечто мерзкое и пахучее. Словно питаясь чужим отвращением, пауки росли как на дрожжах. Если до того их было всего двое, то теперь с десяток прытких тварей желали видеть во мне муху. Менделеев поднялся в воздух – ему до ужаса хотелось видеть все, что сейчас случится. Он будто спрашивал: что ты сделаешь со своим ножичком-переростком? Бросишь его в меня? Здравый смысл уныло буркнул, что надо было прихватить с собой ту винтовку, что была у одного из алхимиков.
– У меня для тебя есть и еще один подарочек! – Словно его сумка была бездонной, он вытаскивал одно зелье за другим. Они бахались рядом с пауками: и без того разросшиеся монстры норовили стать еще ужасней, обрастая чудовищными клыками, дополнительной парой глаз, возможностью плеваться кислотой. Если Рысев боялся чего-то подобного в глубоком детстве, то, должен признать, мне не в чем его винить.
Отступать было уже слишком поздно – эта мерзкая десятка не даст мне сделать и шага, если повернусь к ним спиной. А некоторые уже были у меня за спиной.
Я решил принять в себя науку Тармаева-старшего, да и любого двора девяностых. Бей первым, а дальше будь что будет.
Паук встал передо мной на задние лапы – ножки перебирали по воздуху, будто надеясь зажать меня в объятиях. Я бил по ногам, считая, что чем больше шкаф, тем громче он падает. Ломкие, не предназначенные для такого веса лапищи хрустнули, будто сухие ветки – подвал заполнился почти птичьим стрекотом. Не желая оставлять подранка, я что было сил вмазал поганцу промеж восьми