Любовь Искариота. Виктор Кузьменко

      Иуда: Я не ослышался? Ты это мне, старик?

      Старец: Найдётся ли в суме твоей немного того, чем можно жажду утолить и голод?

      Иуда: Найдётся. Вот, возьми.

      Теперь ответь, старик, ты впрямь считаешь, что каждый встречный добрым может быть?

      Старец: Равно на столько, насколько может быть он злым.

      Иуда: Но ты сказал мне: добрый человек?

      Старец: В любом из нас и свет и тьма. Что хочешь разглядеть, то и увидишь.

      Добро достигнется добром.

      Иуда: Красиво говоришь. А если б я не поделился с тобой ни сыром, ни вином, ты также утверждал, что я, Иуда, добрый?

      Старец: Откуда знать мне, что в твоей суме?

      Незнание – не повод для обиды.

      Иуда: А если б я солгать тебе посмел?

      Старец: Прошел, не подавая виду. Но зло, что ты в меня вселил, тебе бы злом и обернулось.

      Иуда: Да? Всё это – так, слова.

      Во лжи рождаются, живут и умирают и, умножая ложь – богатство умножают. Живи я правдою, как эта вот, твоя, нам пить пришлось бы из ручья, и были б мы голодные и злые. А так, глядишь, я добрый для тебя.

      Старец: Не все пока к добру стремятся. Когда же каждый…

      Иуда: Погоди. А как же с тем, что в нас плохое? Ты сам сказал: и свет и тьма.

      Старец: Свет побеждает тьму.

      Иуда: Но снова тьма приходит… В чередованье этом для ума, стремящегося суть постигнуть, подсказка вложена: что свет без тьмы? Всё то же, что тьма без света.

      А добро? Как оценить добро, цены не зная злу? Что одному во вред, всегда другому – благо. Как их местами не меняй, с какой безудержной отвагой не бейся за добро, ты только злу поможешь.

      Тебе ли, страннику, не знать, что стоит в высохшей пустыне простой воды один глоток? Но вот ты в лодке, и поток меж берегов тебя несущий – хотя так много в нём глотков – тебя уже не привлекает.

      Старец: По-твоему, выходит, зло рождает добро?

      Иуда: Да. Иногда лишь зло способно заставить разглядеть добро.

      Старец: Нет, ты меня не убедил.

      Иуда: Не убедил. А ты взгляни на это. Жучок древесный мал и сир, живёт своей заботой. С утра до ночи он в делах, так увлечён работой, казалось бы, ну что весь мир ему. Но приглядись, подумай, чем лучше ты его?

      Всё что пришло на свет, в одном едино – родиться, жить и умереть – вот смысл всего глубинный.

      Старец: Мне разум дан, чтоб постигать.

      Иуда: Но смерть не-по-сти-жи-ма.

      Вот он без разума. Перст вознеси над ним. Смотри, как удирает. Откуда знать ему, что смертен он, а знает.

      Так почему нам жизнь так дорога? Да потому что смерть придёт однажды. Смерть – зло? А не было бы зла? Тебе юнец ответит каждый: жизнь превратилась бы в кошмар, цепь слёз, страданий, горя, которой нет ни края, ни конца.

      Старец: Ты не похож, конечно, на глупца. В твоих сужденьях многое бесспорно, но слишком мрачны краски у тебя. Из всех цветов предпочитая чёрный, нельзя картину мира написать.

      Иуда: А я другой её не вижу.

      Я мог бы многое отдать, старик, чтобы увериться в обратном. Не первый год за этим и бреду, среди людей ища ответа. Повсюду только смрад и грязь.

      Старец: Что ж, помогу тебе, коль хочешь. Ты тут о смерти мне как раз поведал, как о зле. А если это лишь начало бытия, врата в прекрасный мир?

      Иуда: Загробный? (смеётся) Ты это сам придумал?

      Старец: Нет, не я. Есть человек один. Подробней он мог бы всё растолковать, поверь.

      Иуда: Откуда он, он иудей?

      Старец: Как будто, точно я не знаю, но слышал много от людей, что родом он из Галилеи. Иисусом наречён, а с некоторых пор зовётся всеми Назареем. Христом.

      Иуда: Спасителем?

      Старец: Спасителем, сынок.

      Иуда: Так-так. Запомню непременно.

      (пауза)

      Посмотрим,