Дорожные работы по наследству. Юлия Фирсанова
но какой-то хищной, что ли, морды фрика, когда он уловил мой жадный взор. – Ты что?
– Хочу! – начала было я озвучивать свои намерения, но тут проклятые волосы снова попали не туда, куда нужно – в нос, и я неудержимо расчихалась.
– Меня? – самоуверенно предположил этот «догадливый» кадр, великодушно дождавшись окончания нового раунда борьбы с шевелюрой.
– Хаэр, – пояснила я и ткнула в его хвост пальцем: – Супер! Хочу такой!
– Это мои волосы, – процедил разочарованный в лучших чувствах мажор.
– Так я с тебя скальп снимать и не рвусь, – пожала я плечами, не понимая реакции, и продолжила шутку: – Навыка нет, испачкаться боюсь и кожу выделывать не умею.
– Ты воистину наследница Гвенда, в грядущем можешь стать достойной заменой Дварду и новой ригаль-эш Киградеса! – довольная лыба снова вернулась на физиономию фрика.
– Не-а, я ролевки иной раз люблю, но сейчас точно не из вашей игры. Если проблема, лучше мастеру звякни, – покачала я головой, только теперь сообразив, что фрик не фрик, а фанат манги или анимэ. А меня он принял за одну из участников игры по неизвестной франшизе. У них там много всяких длинноволосых красавчиков совершенно европейской внешности в импозантном прикиде. Правда, каким боком я в джинсах и футболке прошла кастинг, не представляю. Но, может, у них там такой перс тоже числится, вроде «самой обычной подружки».
– Да, нам нужно к хранителю, наследница, – о чем-то поразмыслив, согласился беловолосый. Метнулся ко мне, обхватил за талию. Не приобнял игриво, а сжал так, что воздух из легких вышел разом, и тряхнул головой. В его белых волосах, оказывается, была спрятана красная роза. Причем красным было все: и листья, и стебель, и шипы, а не только полураспустившиеся лепестки. Сейчас этот странный, будто созданный из застывшей крови, цветок стал падать. Но не как обычный предмет по законам гравитации, а будто листок бумаги, с которым играет ветерок – медленно и плавно.
Почему-то я, как загипнотизированная, уставилась на это диво. А от розы расходились круги. Словно падал красный цветок в воду, только круги были прямо в воздухе и тоже красные, как роза, только очень бледно-красные. Но почему-то отчетливо видные в тускловатом вечернем свете.
Когда роза упала, этот розовый свет взметнулся в стороны и вверх, будто вода от упавшего в воду камня, и нас накрыло, закрутило, понесло. Короче, смыло!
«Так вот зачем хвостатый в меня так вцепился», – пришло запоздалое откровение.
Вечер в городе перестал быть томным. Он вообще перестал быть вечером и в городе. Ключевое слово – «быть». Я и этот мажор в черно-белом маскарадном костюме неслись, кружась, куда-то, как сумасшедшие танцоры в космическом вальсе. В ушах звенело, перед глазами крутился калейдоскоп красок и образов. Но сосредоточиться и вычленить что-то одно никак не получалось.
В следующий миг мы рухнули. Не на грязный после осенних дождей потрескавшийся асфальт, а на очень жесткий и крайне холодный пол из красно-черного камня.