Поймать тишину. Александр Новиков
и хорошо. Аккуратно порезанная селёдка, налитая стопка водки на столе покорно дожидались хозяина.
Растопив печку, наотрез отказался думать о чём-либо. Пребывавший под воздействием алкоголя организм мой требовал лишь одного: ещё алкоголя! Ни капли не сомневаясь в правоте своих побуждений, достал ещё кое-какие продукты, водку и, наскоро пополнив ими стол, предался обыкновенному дикому пьянству. Я желал убежать, скрыться, спрятаться… От кого? Да от самого себя! Заведомо предчувствуя, что ничего хорошего из этого не получится, всё же поддался я сокрушительной, необузданной силе, которая называется слабостью человеческой.
Вот так неожиданно пролетел последний день уходящего года. Когда старинные мамины часы на стене пробили двенадцать раз, так и не разобравшись во времени истекшем, спал я сидя, согнувшись, уткнувшись головой в уставленный почти нетронутой закуской стол; спал безмятежным, мертвецки пьяным сном.
Глава 9
Нежданно и негаданно для самого себя Петро Суконников выдал «троечку». Это означало, что целых три дня изнывал его могучий организм от лошадиных доз огненного первака.
Первый день – понятно: встреча, грех не выпить. На второй – ясное дело: ближе к полудню подтянулись похмеляться родной брат Митька, шурин Григорий. Долго сидели. Выпили по одной, по второй, по третьей, после считать перестали. На разговоры пробило, стали языками богатеть, не забывая при этом наполнять стаканы. В итоге – перехмелились!
Митька хоть и крепкий насчёт самогону, но домой пошёл неуверенно, сильно заплетая ногами, несмело опираясь о плечо супруги. А маленького, щупленького Григория Марьянка – Петькина сестра – почти на себе поволокла до родной хаты; еле шевелился раб Божий!
На третий день, пока Пётр Тимофеич соизволили открыть ясные очи, у Сашка уже собрались приятели. На кухне, под лёгкую музыку, потрошили они большого копчёного леща, запивая его пивом из запотевших бутылок. Поднявшийся с постели Суконников-старший, едва накинув верхнюю одежду, забрёл на кухню. Словно путник, преодолевший десятки километров по пустыне без воды, жалобно взглянул Пётр Тимофеич на молодёжь. Ребята откликнулись правильно. Через время все поняли, что пивом душу не обманешь. Так вот просто и бесшабашно канул в небытие ещё один день нового 2007 года.
Третьего января, утром, Елизавета, схмурив тёмные брови, уперев левую руку в бок, решительно вошла в спальную к мужу. Петро не спал, неподвижно лежал на спине, боясь открывать глаза.
– Петь, может, хватит над нами с Оксанкой издеваться? Кормить-то ещё кое-как справляемся, а навозу скопилося – немерено. Подымай Сашка и вертайтесь на землю, хватит в облаках витать! – При последних словах Елизаветин дружелюбный было тон заметно посуровел.
Петро едва шевельнулся. За годы супружеской жизни давно научился определять по голосу настроение жены. Понял, что сейчас она не шутит.
Довольно робко приоткрыл Пётр Тимофеич опухшие глаза. Нет, жены совсем не боялся. Ему было больно и стыдно. Стыдно перед всем белым