Бисмарк. Николай Власов
сердце, испорченная карьера, огромные долги – такой неутешительный баланс Бисмарк подвел к концу 1837 года. Иметь дело с кредиторами пришлось еще довольно долго. Несколько проще было со службой. Хотя Бисмарк даже не потрудился на обратном пути из Швейцарии в Книпхоф заехать в Ахен – там его ждали только рассерженные начальники и многочисленные кредиторы, – ему разрешили продолжить карьеру в правительственном президиуме Потсдама. Как язвительно написал Арним, «можно только одобрить высказанное Вами пожелание перейти в королевскую администрацию старых прусских провинций, чтобы вернуться к напряженной служебной деятельности, к которой Вы безуспешно стремились в условиях Ахена»[49].
В Потсдаме, где Бисмарк приступил к работе в декабре 1837 года, он сделал еще одну попытку подчиниться бюрократической дисциплине. Работы было много – как он писал отцу, «если я ложусь на диван, то могу погрузить в документы обе руки до плеч»[50]. Поначалу Бисмарк добросовестно справлялся со своими обязанностями, не забывая, однако, посещать кабаки и игорные заведения. Но энтузиазма и в этот раз хватило ненадолго. Уже весной он принял, наконец, решение поступить добровольцем на военную службу, к чему его давно подталкивал отец. Бисмарк пока еще лелеял себя надеждой, отслужив положенное, вернуться к попыткам построить статскую карьеру, впрочем, эта надежда вскоре растаяла окончательно.
В Пруссии с 1814 года существовала всеобщая воинская повинность, распространявшаяся на все слои населения: каждый юноша должен был отслужить три года. Однако для отпрысков обеспеченных семей существовал способ облегчить себе жизнь, записавшись в так называемые «добровольцы с одногодичным сроком службы». Такой доброволец сам обеспечивал себя всем необходимым, а его служба представляла собой, по сути, подготовку к получению офицерского чина, после чего он переводился в резерв.
Бисмарк был зачислен в Гвардейский егерский батальон, однако и здесь особого рвения не проявлял. Более того, юноша стремился поскорее распрощаться с казармой. Весной он пытался оказаться в своем батальоне как можно позднее, чтобы сократить общий срок пребывания в строю, летом сделал безуспешную попытку прервать службу, сославшись на состояние здоровья, а затем постоянно испрашивал отпуск, чтобы навещать больную мать (как мы понимаем, не более чем предлог, учитывая их отношения). В своем отношении к перспективам военной службы Бисмарк был совершенно последователен, отрицая для себя всякую возможность строить карьеру профессионального офицера, столь типичную для прусских дворян, включая многих представителей его собственного рода.
Это может показаться парадоксальным читателю, в памяти которого отпечатались парадные портреты «железного канцлера»: кирасирская униформа, рука на эфесе сабли, на голове – блестящая медная каска, увенчанная острой пикой. Довольно странным это выглядит и с учетом традиций его семьи. После смерти Бисмарка в борьбе за память о нем оказалось пролито немало
WIA. Bd. 1. S. 18.